— Лети, — ответил наконец Базаров. — Только не относись к этому, как к подвигу. Лучше как к научному опыту. Это не опасней, чем стреляться на дуэли с отставным военным. Или, к примеру, вскрывать тифозного покойника немытым ланцетом. Чтоб вышло как в анекдоте: умер-де от вскрытия.
Только теперь Евгений обернулся и невесело посмотрел на Аркадия.
— Однако нелегко тебе будет сказать эту новость твоему батюшке. Он ведь сам помогал… И керосин его… Нелегко… Э-эх! — Базаров размахнулся и забросил лягушонка метров на двадцать вниз по течению ручья.
Бульк!
— А я говорю тебе, что этот вопрос решенный, — по десятому разу увещевал Николая Петровича Аркадий. — Я лечу с Базаровым, и ни ты, отец, и никто другой не сможет мне воспрепятствовать.
Это официальное «отец» вместо привычного ласкового «папаша» окончательно убедило Николая Петровича в решимости Аркадия. Однако старик — а в этот миг он ощущал себя именно стариком, бессильным и всеми покинутым — все никак не мог остановиться и продолжал беспомощно причитать, мелко тряся головою:
Как же так! Ведь ты мой единственный… любимый мой сын! Наследник!.. И — покидаешь! Навсегда покидаешь!
— Ну что ты! — Аркадий, решивший для себя, что до самого расставания будет с отцом спокоен и строг, чтобы дольше необходимого не откладывать отправление — вон уж Базаров, явно от скуки, принялся ходить вокруг своего «Летуна» и поочередно пинать каждую его опору, как будто меряя их на прочность — тут не сдержался и порывисто обнял родителя. — Почему навсегда? Не ты ли всего полчаса назад уверял Павла Петровича, что у Базарова все наперед просчитано и путешествие сие не сулит ему никаких опасностей или неожиданностей?
— Я тогда еще не знал, что ты собираешься с ним, — срывающимся голосом оправдывался отец.
— Так что ж изменилось? Евгений говорит, что «Небесный Летун» легко вынесет двоих. Мы только облетим разок вокруг Земли — и тут же назад. И потом, у тебя в любом случае остается еще Митя. И Фенечка… Федосья Николаевна. Ты их береги, отец. — И, видя, что Николай Петрович что-то собирается ему возразить, склонился к его уху и прибавил шепотом: — И отчего ты на ней не женишься?
Этим он заставил отца пораженно замолчать.
Тем временем та самая Фенечка, о которой только что вспоминали отец и сын Кирсановы, вышла к Базарову и, краснея и запинаясь, промолвила:
— Вот, это вам… разрешите… сама пошила.
И повязала ему на шею длинный шарф ярко-лилового цвета.
— Благодарю, — сказал Базаров.
