– Вернутся проводники – хорошо. Нет – на «бронник» и ходу на Кашгузар будто, а там видно будет. Не потеряемся. Вон, Акбар эти места еще по первому Афгану знает. Правда же?
Аллахвердиев сдержанно кивнул, опасаясь дальнейших уточнений. Ни к чему Курьянову знать, что было в этих местах восемь лет назад.
– Правда, только вот отсидеться в оврагах можно, и отбиться можно, а если выходить – со всех сторон пляж.
Горшенев распорядился отвести проводников в пологий овражек и придержать там под охраной. Похоже, он уже осуществлял план, в деталях известный пока ему одному.
– Париж – Дакар прямо, – хмыкнул он, намекая на скорость, с которой Курьянов повел грузовики на Зави-Зард. – Что там, разведка? Гости едут?
– Пылюка мешает. Не пойму, что впереди… Сейчас…
В этот момент в километре слева, в том направлении, куда ушла колонна, ударил разрыв, за ним, спустя несколько секунд, уже дальше второй и третий.
– Уже слышу – танк. Бьет правильно, но по хвостам, – нервно хохотнул Джума. – Слезай, разведка, не маячь, а то по тебе врежут. Давай ракеты. Зеленую и белую. А теперь слушайте, что будем делать. Рубцов! Бери, Николаша, все «мухи», что есть. Вперед, скрытно, метров на сто. Найдите ямки по обочине слева и затаитесь. Коль пойдет не так, как думаем, – сажайте по танку и по броне, какая там у них, и отходите. Двигатель не глушить. Пулеметчик, на свое место. Огонь по моей команде. Увидите красную ракету – бейте. Зеленая – отходите к «броннику», только не маячьте. Горячие афганские парни могут неправильно понять. Все, начали. Акбар, пошли с «афгансусанями» договариваться.
После первых разрывов Архун и Махмад-Расул, не сговариваясь, расстелили на мерзлом песке потертые ватные куртки и вознесли молитвы Аллаху. К чему иные слова, если и так понятно – Господь карает за связь с неверными и сребролюбие. Смерти они не боялись – выросли в бесконечной кровавой смуте. А вот закончить земной путь без молитвы – страшно! Хорошо понимая состояние проводников, офицеры не мешали им совершать священный ритуал, благо он у мусульман короток. А вот что заставило Горшенева и Аллахвердиева, по окончании намаза, одновременно с проводниками провести ладонями по лицу и отчетливо произнести «Омин» – этого и не объяснить, пожалуй. Даже таким емким, более поздним термином «обабаились».
– Если это те люди, которые должны были встретить нас у Ташкургана, объясните им, что мы, – Горшенев замялся, очевидно не желая употреблять слова «испугались», – не понимаем, так? Почему изменились планы? Если спросят о машинах, скажите, что это известно советскому товарищу, то есть мне. И говорить я буду только с их старшим начальником. Все, что они скажут, хорошо запоминайте. Мои условия такие: их начальник выходит на дорогу, один, после зеленой ракеты, и я, один, выхожу ему навстречу. Понятно? Один! Идите. Да быстрее, черт подери!
