– Как это – не хочет? – Лицо у Лили вытянулось, Марат с Аликом вытаращили глаза.
– Ну... ей нравится с ним... вы меня понимаете? Говорит, пусть он будет хоть чертом, ей наплевать, мол, на том свете он только качественней стал, то есть приобрел мужские способности.
– Тогда вашей Дашеньке жить осталось недолго, с годик протянет и все, – поднялась Лиля. – Мальчики, нам пора. Спасибо за гостеприимство.
До авто добежали, накинув на головы куртки, Марат, едва забравшись в салон, начал безудержно хохотать:
– Перестарался наш Пашка! Как бы нам не пришлось его спасать от любвеобильной Дашеньки, которая вытянет из него всю энергию.
– Не смешно! – огрызнулась Лиля. – Столько времени потратили, а эта дура...
– Она не дура, – возразил, хохоча, Марат. – Просто пользуется моментом. Куда ты?
– На кладбище, – рявкнула Лиля.
– Что там забыла? – поднял плечи Марат. – Гроза вон начинается...
– Самое подходящее время. Еще не глубокая ночь, а в такую погоду людям, работающим в городе, захочется, возвращаясь домой, сократить путь. Сегодня, сейчас наш день, нет ничего убедительней призрака во время стихии, парящего над могилами.
– Алик, она и грозы не боится! – всплеснул руками Марат. – Может, и вправду ведьма? Учти, Лилька, я не пойду под дождь, тем более на кладбище. После заплыва у меня насморк до сих пор... И вообще, кладбище, гроза... мне не того.
– Трусишь? – поддела его Лиля.
– И трушу, а что тут такого? Лично мне никто не доказал, что покойники не встают из могил. Особенно ночью. Особенно в грозу, когда сверкают молнии.
– Ну и сиди в машине, без тебя обойдемся.
Валерьян Юрьевич думал, что Панасоник слабак, в грозу не поплывет, но, увидев огонек фонаря, закричал, размахивая руками:
– Сюда! Я здесь!
А Панасоник – человек слова, раз сказал, что приплывет, то никакая стихия ему не помешает. Он греб веслами изо всех сил, подкрепляя гребки междометиями, к счастью, волн не было, а то не удалось бы пришвартовать лодку к катеру. Валерьян Юрьевич закрепил веревку, кинул к Панасонику рюкзак, баул, открыл термос и поставил его на сиденье, рядом установил крышку и, распаковав, уложил бутерброды. После он спрыгнул в лодку, отвязал веревку и сказал:
– Готово. Грести сам буду.
Они менялись местами, когда вдруг сверкнула молния, будто рядом с лодкой произошел разряд, Панасоник в плащ-палатке образца сорок третьего года прошлого века чуть не упал в воду, запутавшись в полах:
– Ой, е!.. – Раздался оглушительный раскат грома, Панасоник съежился. – Е-мое! Греби, Юрьич, а то по нам врежет. Ишь, непогода разгулялась. Катер не жалко бросать?
