Окружавшие их снова закивали с выражением надежды на лицах, явно радуясь возможности хотя бы на время вырваться из царящей в Бехрене неразберихи.
— Будь моим гостем сегодня вечером, — предложил коновал.
— И моим! — воскликнул какой-то человек, по виду торговец.
— И моим! — вторили ему остальные.
Мистик с готовностью согласился, прекрасно понимая, что никто не сможет рассказать ему о происходящем в Бехрене лучше, чем эти простые люди.
— События в Бехрене имеют серьезное значение для нового короля Хонсе-Бира, — с такими словами магистр Маккеронт из аббатства Сент-Бондабрис, давнишний представитель аббата Олина при дворе правителя Чезру, обратился к новому главе Хасинты.
— Думаю, у вашего нового короля Эйдриана и без того хватает проблем, — с явным скептицизмом отозвался ятол Ваадан.
Магистр внимательно вглядывался в лицо этого человека, изучал его осанку и движения. Маду Ваадан был стар, гораздо старше Маккеронта, а тому уже перевалило за пятьдесят. Иссохшая фигура, редкие седые волосы, тяжелые набрякшие веки, наполовину прикрывающие тусклые глаза. То, что основы всего его мира, держащегося на вере и религиозных догматах, недавно рухнули, погребая под собой спокойствие и благополучие Бехрена, заметно сказалось на ятоле. Он совершенно очевидно был напуган и наверняка сомневался в правильности решения об устранении правителя Чезру. Беспокойство его возрастало по мере того, как в Чом Дейру, дворец Чезру в Хасинте, поступали все новые донесения о военных приготовлениях ятола Гайсана Бардоха. Магистр понимал, что опасения Маду Ваадана вполне обоснованны, учитывая территориальные разногласия, вспыхнувшие в разваливающемся государстве; в частности, ятол Перидан явно решил воспользоваться преимуществами того, что во время недавней войны многие его соседи были вынуждены послать солдат на помощь армии Хасинты и те еще не вернулись.
— Не забывай, наш новый король, Эйдриан, возведен на престол не кем иным, как аббатом Олином, — сказал Маккеронт; об этом он на протяжении беседы уже успел упомянуть не один раз.
— Который водил дружбу с правителем Чезру, — отозвался ятол Ваадан.
— Аббатом Олином, всегда питавшим искренние симпатии к Бехрену, — поправил его магистр. — Аббат, представителем которого я здесь являюсь, дружил с Чезру Эакимом Дуаном, потому что Чезру олицетворял собой Бехрен. Аббат Олин не выражает отрицательного отношения к событиям, приведшим к падению Эакима Дуана, хотя, конечно, опечален смертью друга.
