Эта картина называется «Людовик Четырнадцатый подслушивает признание Луизы де Лавальер».
Да, сама не зная как, Луиза выдала подругам тайну своего сердца – именно тайну, потому что сорвавшееся признание было до этого времени тайной даже для нее самой. И надо было случиться так, чтобы это признание тут же было подхвачено самим Людовиком.
Было это так. Луиза, почти экспромтом танцевавшая в этот вечер в балете «Четыре времени года», сразу расположила к себе тех, кто до сих пор не замечал ее, наивной и скромной «туреннской пастушки». Обе королевы – супруга и мать – осведомились, кто такая эта бесконечно грациозная девушка, от которой так и дышало чистотой и невинностью. Сам король, к вящей досаде «модам» (то есть Генриетты Английской), осыпал дебютантку восторженными похвалами. Вся золотая молодежь двора густой толпой окружила после спектакля Луизу, наперерыв выражая ей свое восхищение А граф Арман де Гиш, тоже танцевавший в балете, с отличающей его наглостью шептал Луизе страстные признания во время самых танцев.
После балета Генриетта, полная ревнивой тоски и злобы, поспешила увести Людовика вглубь парка. В эту ночь граф де Сент-Эньян, главный заправила королевских развлечений, придал парку феерический вид. То тут, то там загадочным блеском искрились цветные фонарики; скрипачи, спрятанные в темной зелени боскетов, тихо и нежно наигрывали томные мелодии; на скорую руку воздвигнутые, убранные зеленью павильоны манили на отдых, приветливо приглашали освежиться от жаркой духоты этой сладострастной ночи стаканом вина, всевозможные сорта которого искрились в хрустальных кувшинах.
И на Людовика, и на Генриетту как сама ночь, так и сказочная рамка, приданная ей Эньяном, произвели глубокое впечатление. Но не одинаково было действие ночи на обоих. Генриетту с непреодолимой силой тянуло к королю, к его мощным объятиям, к его страстным поцелуям. Людовик же страдал какой-то тайной неудовлетворенностью, непонятной тоской, и во тьме ночи тихим сиянием светился ему благородный, нежный профиль пышной белокурой головки. И когда Генриетта, заманив Людовика в укромный уголок, вся трепеща от страсти, прижалась к нему страстным объятием, ему нужно было собрать всю силу воли, чтобы не оттолкнуть своей подруги. Нет, в эту знойную ночь близость Генриетты только отталкивала Людовика, вселяла в него ему самому непонятное отвращение.
В конце концов, сославшись на усталость и головную боль, король сдал Генриетту на руки подвернувшегося Гиша, а сам скользнул вглубь парка. На одной из аллей он встретил Сент-Эньяна и, взяв его подруку, пошел с ним дальше, выражая ему свою благодарность за отличное устройство празднества.
