— Но ты еще придешь сюда?
— Тут ли, в другом месте, но мы непременно увидимся. Помни, я пообещал, что ты снова будешь дома, а мое слово чего-нибудь да стоит. Правда, Эрлис?
Эрлис кивнула головой в знак согласия, покрывало сдвинулось, и Вита заметила, что ее правую щеку пересекает извилистый шрам, который начинается от скулы и теряется на шее. Эрлис перехватила взгляд девушки и быстро вернула покрывало на место. В глазах ее метнулось мрачное пламя.
— Это — метка Грозного бога, — сказала она. — Я расскажу тебе, как ее получила.
Однажды утром Ратас отыскал Эрлис на огороде.
— Идем со мною, я хочу тебе кое-что показать.
Он провел девушку мимо комнаты, где они с Крейоном обычно работали, и открыл дверь в другую, маленькую угловую комнатушку, куда Эрлис давно уже не заглядывала. Первое, что бросилось ей в глаза — детские личики, серьезные и забавные, смеющиеся и сердитые, настороженные и доверчивые… Все они были очерчены скупыми и точными линиями углем на белой глади стен.
Эрлис переводила широко раскрытые глаза с одного рисунка на другой.
— Ратас, — прошептала она удивленно, — ведь это же те дети, которых вы забирали из Грестора, я помню их… Но кто же… — внезапно пришла догадка: — Неужели ты?
Ратас улыбнулся, и она поняла, что не ошиблась.
— Тебе понравилось?
— Еще бы! Как только тебе удалось так…
Но он не дал ей договорить.
— Погляди-ка теперь туда, Эрлис.
В промежутке между окнами девушка увидела большое цветное изображение. Она подступила ближе, чтобы рассмотреть его, и тихонько охнула.
На фоне тревожно-серого грозового неба стояла женщина в голубом одеяньи. Все тело ее напряглось, сопротивляясь бешеному ветру, развевавшему длинные светлые волосы. В зеленых прозрачных глазах застыли несказанная печаль и щемящая нежность, отчаянное упрямство и детская беззащитность… Где взяла она силы выдержать удар огня, упавшего с неба, к которому обращено было ее прекрасное лицо? Пылающий зигзаг молнии, повторяя очертания шрама, пересекал правую щеку и нижним концом упирался в сердце.
Эрлис робко протянула руку, пальцы ее коснулись стены, и на них остался слабый отпечаток краски. Она растерянно отдернула руку и оглянулась на Ратаса.
— Что это?..
— Разве не узнаешь?
— Нет, нет, — девушка замотала головой. — Быть не может… Да я… У меня и платья такого отродясь не бывало…
Понимала, что произносит какие-то глупые, ненужные слова, но ничего не могла с собой поделать: она впервые увидела себя со стороны и растерялась от наплыва противоречивых чувств. Неужто и впрямь она так хороша? И только подумала об этом, как острая боль обожгла щеку, хотя никто не трогал рубца. Молния на рисунке пересекала лицо, не искажая его. А вот настоящий шрам… И рука ее невольно потянулась закрыть щеку.
