Командующий сладко улыбнулся. Ход его дальнейших мыслей был мне понятен: и закончит эту затянувшуюся войну не кто иной как генераллейтенант Фигнер - со всеми проистекающими из сего приятными последствиями. Оставалось лишь надеяться, что, осененный славой и монаршей милостью, его превосходительство не забудет тех, кому он обязан своим счастьем.
Ах, как же я сокрушался в своем благородном порыве - что уступил первенство Никитину! Я совсем не подумал о Дарье Александровне! Сейчас я ей, конечно, не пара, но когда бы настало время награждать героев, мое положение могло бы сильно улучшиться. Все помнят, как после штурма Ахульго государь пожаловал штабс-капитана Шульца прямо в полковники и флигель-адъютанты, а разве можно сравнить мелкое геройство какого-то Шульца с заслугой человека, благодаря которому покорен Кавказ? Тогда и Дарья Александровна имела бы право не стесняться своего ко мне расположения! И вот я сам, добровольно, отвел себе вторую роль, хотя решение срочно скакать в Серноводск к Фигнеру принял я, а вовсе не Никитин!
Моим терзаниям положил конец майор Честноков.
- Александр Фаддеич, - сказал он с ужимкой, как бы конфузясь, что омрачает начальниковы мечтания, - я бы не торопился с решением. Источник, согласитесь, малоосновательный. Один разбойник где-то что-то услыхал, сказал одному каторжнику, тот передал одному зеленому офицерику, а мы уж готовы жахнуть из всех орудий.
- Позвольте, господин майор, это оскорбление офицерского звания! У государя императора "зеленых офицериков" на службе не бывает! А каторжники - на каторге! - возмутился я. - И если вы думаете, что жандармский мундир позволяет вам...
Но здесь Фигнер на меня прикрикнул, и я умолк. Никитин же не выглядел оскорбленным аттестацией "каторжника", он только внимательно поглядел на Честнокова.
- Возможно и другое-с, - продолжал майор, будто ничего такого не произошло. - Шамиль известен коварством. Что если эта весточка нам нарочно подброшена? Вы думаете имама в ловушку поймать, а не вышло бы напротив. Имею некоторые соображения и предложения...
Он сделал многозначительную паузу, и посерьезневший генерал велел нам с Никитиным удалиться, предварительно сообщив адъютанту, где нас можно сыскать в случае потребности.
Я расценил эти слова единственно возможным образом - как дозволение пока что оставаться в Серноводске, и уже одним этим был счастлив. Я буду в одном месте с Нею! Я не должен возвращаться в постылый форт! Чего ж еще?
