* * *
— Где ты выучился этому приему? — спросил Кербалл. Улыбка на его суровом лице выглядела жутко.
— Которому? — Конан неохотно оторвался от блюда с жареной бараниной.
Они сидели в кабачке на окраине Тарантии, в который Конан любил заходить, когда ему хотелось сбежать от докучливых придворных. Посетители кабака старательно делали вид, что не обращают на двоих киммерийцев никакого внимания.
— Ну этому... С ударом обеими ногами. Я просто чудом успел увернуться...
— Ты не поверишь. Сегодня во сне один тип чуть грудину мне так не сломал. — Конан потер грудь ладонью. Ушибленное место все еще ныло.
— Почему же? Верю. — Кербалл нахмурился. — Мне сегодня тоже кое-что приснилось. И я хотел бы тебе об этом рассказать...
— Хочешь, угадаю? Сон очень реальный. Если бьют по башке, больно, и шишка с утра обеспечена. Жара. Пустыня. На тебя нападает здоровенный парень на лошади. Вы деретесь, потом миритесь, и он просит тебя ему помочь. Зовут его Кулл Валузийский...
— Вовсе нет. Хотя все так насчет шишек и тому подобного. Только не пустыня... — Кербалл отпил пива из кружки и продолжил: — Не пустыня, а лес вроде тех, что растут за Громовой рекой. И не всадник вовсе, а бродяга пикт. Правда, судя по виду, никак не меньше, чем вождь, может, даже больше. Если бы у пиктов были короли, то он бы пришелся как раз. Но насчет всего остального ты прав. Мы подрались. Причем пару раз я думал, что все пропало, — очень уж здорово он мечом машет. Но в конце концов я его поборол — удалось схватиться вплотную. Швырнул через себя и — представь себе мое удивление... Ведь я насмерть его бросал, головой в землю, а не так, как обычно делается в учебном поединке. Там нельзя было вывернуться... А он смог. Правда, зашибся все же, но только слегка. Встал и меч в землю воткнул. Говорит, что, мол, ему нужна моя помощь. Зовут его Брул Копьебой, он друг Кулла. Ну, про Кулла-то я слышал когда-то, а вот что он там дальше понес... Про каких-то змей. Меч против них... В общем, в конце концов до него дошло, что я ничего не понимаю. И он сказал, что я должен рассказать все тебе. Мол, ты все знаешь.
Конан покачал головой:
— Я-то знаю... Но чем больше я думаю о сегодняшней ночи, тем... — Он кивнул девушке, поставившей перед ними полные кружки. Девушка была прехорошенькая. Проводив ее взглядом, Конан продолжил: — Чем больше думаю, тем сильнее убеждаюсь, а быть может, пытаюсь себя убедить, что это был все-таки сон. Но рана на плече... — Он усмехнулся: — А потом мне доложили о мерах, которые принял Паллантид на случай, если я не проснусь. Ты себе не представляешь! Открываю я глаза, а надо мной — встревоженные морды придворных, в спальне — полным-полно солдат. Я разозлился, конечно: и тут ведь покоя не дают. Это уж потом стало ясно, в чем дело... Паллантид на уши поставил всю Аквилонию. Гонцов разослал во все стороны, Пелиаса вызвал... Нет, конечно, все правильно сделал. Но чувствую я себя теперь какой-то редкостной безделушкой, хрупкой и недолговечной. Чуть что — и все трясутся: как бы не раскокать... Куда проще было, пока никто обо мне не заботился.
