Он взял в руки треуголку, тесьма и пуговицы на которой были из чистого золота, белоснежные перчатки резко контрастировали с покрытыми густым загаром кистями.
Осмотрев спальню, чтобы ничего не забыть, он вдруг подумал, что за все утро он даже и не вспомнил о Надин.
Ему казалось, что она уехала годы назад, но, тем не менее, продолжал жить в снятых ею апартаментах, не желая ночевать на борту до тех пор, пока кораблю не придет срок выйти в море, и он не будет вынужден покинуть отель.
До того момента, как он сообщил хозяину о своем отъезде, Хорн не знал, что Надин оплатила комнаты на все время, остававшееся до его отплытия.
Сначала он даже разозлился, посчитав этот жест оскорбительным, хотя и прекрасно понимая, что он был продиктован исключительно заботой о нем, ибо Надин пришлось уехать раньше намеченного срока.
Однажды он проснулся рано утром – привычка вставать на рассвете не оставляла его и на суше – и ощутил покой и умиротворение после ночи любви; он словно вдыхал тепло и аромат тела Надин, лежащей рядом.
Его мысли медленно перенеслись на корабль, он начал думать о предстоящем плавании и каперах, столкнуться с которыми ему предстояло, как вдруг понял, что она тоже не спит. Рука его потянулась и обняла ее за талию.
– Я не хотел будить тебя, – сказал он, удивляясь, как можно было быть столь неловким.
– Я хотела проснуться, не желая тратить впустую ни минуты, проведенной в твоем обществе; ведь сегодня я уезжаю.
– Уезжаешь? Но почему? Ты ведь провела со мной лишь четыре дня!
– Четыре неповторимых дня и ночи, – мягко ответила Надин, – но, дорогой Конрад, во мне начинает просыпаться ревность, которой я никогда не позволяла брать верх над собой.
– Ревность? – удивленно переспросил Конрад.
Надин рассмеялась.
– Если бы это была женщина, я бы, несомненно, выиграла поединок; но тебя влечет к столь прелестному и обворожительному созданию, что у меня просто нет никаких шансов.
Ей не было нужды объяснять свои слова, но, как только Конрад попытался что-то возразить, она приложила палец к его губам.
– Даже не пытайся врать, мой дорогой. Непобедимый по имени и Непобедимый от природы, этот корабль уже завладел тобой.
Чувствуя прилив смущения, Конрад поцеловал Надин в лоб, что, однако, не остановило ее.
– Когда мы были в Лондоне, мне принадлежали три четверти твоих помыслов и все твое тело. Теперь же у меня – и я не знаю, как с этим бороться – осталось лишь твое тело.
– Итак, ты решила покинуть меня? – поинтересовался Конрад, стараясь скрыть облегчение.
