– Я рад, моя дорогая, – сказал полковник дочери, – что ты благоразумно предпочла шампанскому лимонад. Мне совестно нарушать правило, которое было принято в нашем полку: ни капли спиртного до захода солнца!
Граф рассмеялся.
– Вы, англичане, вечно избегаете всего приятного, веселого и очаровательного – просто потому, что боитесь наслаждаться жизнью безоглядно и всецело, как мы, французы.
– Это зависит от того, что называть наслаждением, – нахмурился мистер Темплтон.
Граф поднял бокал.
– Прежде всего – вино и женщины! – провозгласил он. – Все остальное приложится.
Полковник улыбнулся, но Хариза понимала, какие чувства скрываются за этой улыбкой.
Граф продолжал вести себя так, будто находился на сцене.
То же самое можно было сказать и о мадам Дюба.
Кокетка вложила свою ладошку в руку мистера Темплтона и проворковала:
– Мой дорогой английский полковник, вы должны как можно скорее приехать в Париж, ко мне в гости, и я раскрою перед вами врата наслаждений, о которых вы доселе не могли и мечтать!
При этом ее ресницы затрепетали, а на губах запорхала игривая улыбка.
Было очевидно, что она не прочь пофлиртовать с «английским полковником».
Внезапно Хариза сказала:
– Я хотела бы подняться наверх и немного отдохнуть перед обедом.
У себя дома она никогда так не делала.
Ей просто хотелось уйти.
Под фривольными взглядами графа она чувствовала себя неловко.
К тому же ей была противна та доверительная манера, в которой мадам Дюба говорила с отцом.
Как была бы потрясена ее мать, увидев подобное, и как, должно быть, отцу сейчас нелегко.
«Эти люди мне омерзительны! – подумала она. – Надеюсь, не все его друзья таковы».
Можно было с уверенностью сказать, что родственники нового маркиза никогда не найдут с ними общего языка.
Для них это будет ударом.
Мадам Дюба стала уговаривать Харизу не покидать их общество, но маркиз сказал:
– Спешить некуда. Обед будет подан только в половине девятого, да и это гораздо раньше, чем мы привыкли в Париже.
Хариза не сомневалась в достоверности его слов, однако здесь был не Париж, а Беркшир.
Впрочем, врожденная деликатность не позволила ей сказать это вслух.
Она просто направилась к выходу.
Графу ничего не оставалось, как только открыть перед ней дверь.
Хариза поднялась по лестнице.
Ей не нужно было осведомляться, где ее спальня: в Обители у нее имелась своя комната.
Эту комнату она особенно любила, потому что ее на свой вкус обставляла и украшала миссис Темплтон.
Мама подбирала шторы и мебель.
