Опираясь сначала на угол дивана, затем на стул, цепляясь за стол, она наконец добралась до двери. Выйдя в зал, она продолжала двигаться словно во сне, будто ее мозг перестал управлять телом, и лишь инстинкт подсказывал ему, в каком направлении нужно двигаться.
С трудом, ступенька за ступенькой, Мелинда вскарабкалась по лестнице, как ребенок, который только учится ходить, – перемещая вперед сначала одну ногу на шаг, затем приставляя к ней вторую. Выше, еще выше, постоянно осознавая, что в любой момент на нее может накатиться темнота, после чего она не сможет двигаться дальше.
Но ее воля все-таки возобладала, и, хотя это заняло много времени, Мелинда добралась все же до своей крохотной унылой спальни в конце темного коридора, как раз напротив классной комнаты. Она распахнула дверь, затем закрыла ее на ключ и рухнула без чувств на пол.
Сколько она пролежала на полу, Мелинда не знала. Находясь в полуобморочном состоянии, она понимала лишь то, что мучительно страдает, причем не столько от физической боли, сколько от того унижения, которому она подверглась. Уже стемнело, и ей стало очень холодно.
Наконец она поднялась с пола и ощупью добралась до кровати. Пока она с трудом преодолевала этот путь, раздался стук в дверь.
– Кто… кто… там? – спросила Мелинда дрожащим от страха голосом.
– Это я, мисс, – ответили ей, и она узнала голос Люси, молоденькой горничной, которая пришла приготовить ей постель на ночь.
– Все… все в порядке… Я… я сама управлюсь… спасибо, – с трудом промолвила Мелинда.
– Хорошо, мисс.
Она услышала удаляющиеся шаги Люси, после чего наконец заставила себя зажечь свечи на туалетном столике. Пристально разглядывая свое лицо в зеркале, Мелинда чувствовала, что она как-то неуловимо изменилась; ей даже показалось, что это не ее отражение, а кто-то чужой смотрит на нее из зеркала.
Перед ней было бледное лицо с безумными глазами, наполненными страданием и страхом; всклокоченные волосы лежали в беспорядке.
Мелинда повернулась к зеркалу боком и теперь могла видеть, что кровь из ссадин на спине пропитала насквозь ткань платья, образовав на нем темные, еще влажные пятна.
Мелинда стала медленно раздеваться, каждое движение давалось ей с трудом и мучениями. Ей буквально приходилось отдирать свое платье и нижнее белье от кожи на спине, потому что местами кровь уже засохла и склеилась с материей. Несколько раз она почти теряла сознание, но все-таки продолжала болезненную процедуру – ей обязательно надо было освободиться, вытащить себя из окровавленной одежды.
