Сэр Антони Кесуик еще не ушел и очень обрадовался появлению графа.
– Ты вернулся. Гас! Я надеялся на это!
Как все прошло?
– Дай мне перевести дух, – ответил граф, садясь рядом.
Сэр ан гони пристально посмотрел на него:
– Он отказал тебе!
Граф покачал головой.
– Нет, мы пришли к согласию.
– Так почему же ты словно в воду опущенный?
Внезапно граф понял, что ни Антони, ни кому-нибудь другому он не может рассказать о позорной сделке.
Слишком хорошо представилось ему выражение ужаса на его лице и слишком трудно было бы объяснить, что он решился на это не ради себя, а ради тех, кто зависел от него.
Любой человек в этом зале счел бы безумием жениться на женщине не своего круга да еще дочери ненавистного всем ростовщика. Людям из высшего общества приходилось обращаться к ростовщикам, но презрение к ним предполагалось чем-то само собой разумеющимся.
Твердо решив сохранить свою позорную тайну, граф сделал усилие и произнес:
– Ужасный Грун пошел мне навстречу!
– Что ж, ты не напрасно молился! – воскликнул сэр Антони. – И я рад, что ты вернулся отпраздновать это событие.
С этими словами он подал знак, чтобы им принесли новую бутылку шампанского.
– За эту плачу я, т – сказал граф.
– Ну уж нет! За все, что ты вытянул из Груна, придется расплачиваться тяжелым трудом. Да и прежний долг рано или поздно придется возвращать, Граф не отвечал.
Он думал о том, что платить придется не наличными, а годами позора и унижений.
У него будет жена, которую стыдно познакомить с друзьями.
Жена, которую легче скрывать от всех, чем объяснять, кто ее отец.
Стоит только упомянуть фамилию Грун, ста» нет ясно, что произошло.
Нетрудно представить, с каким презрением будут говорить о нем в клубах.
Графу так и слышались оскорбительные замечания о его жене и будущих детях.
Если он не сохранит свою тайну, появятся карикатуры, на которых он будет изображен с весами в руках.
На одной чаше весов будет женщина, которая носит его имя.
И она будет так же толста, как мешок с золотом на другой чаше весов.
С такими же соверенами, как те, что уже лежат в его кармане!
«Я не могу сделать это! Как смею я запятнать имя, которым гордились мои предки, извалять его не просто в пыли, а в сточной канаве!»
Сэр Антони протянул графу бокал шампанского.
– Улыбнись! – сказал он. – Ты получил то, что хотел. И хотя, несомненно, наступит день расплаты, это будет не завтра!
«Ошибаешься, – хотелось сказать графу, – именно завтра».
Но он только молча выпил свой бокал.
