София развернулась, за ней закрылась дверь ресторана. Лукас пожал плечами, бросил взгляд на стол, из-за которого вышла София, и вернулся к своей спутнице.
– Кто это? – спросила недоумевающая журналистка.
– Знакомая.
– Наверное, я суюсь не в свое дело, но она похожа на кого угодно, только не на простую знакомую.
– Действительно, это не ваше дело!
Весь ужин Лукас без устали расхваливал своего работодателя. Он объяснял, что своим поразительным взлетом компания обязана только Эду Херту. Из беззаветной преданности своему компаньону и легендарной скромности вице-президент довольствуется положением второго лица, ибо для него важнее всего само дело. Однако истинный мозг этой пары – он!
Пальчики журналистки стремительно бегали по клавиатуре карманного компьютера. Лицемер Лукас попросил ее не включать в статью кое-какие подробности, которые он ей поведал чисто по-дружески, ради ее неотразимых голубых глаз. Он наклонился к ней, наливая вино в ее бокал, она попросила его поделиться и другими альковными тайнами – чисто по-дружески, разумеется. Он с хохотом возразил, что для этого еще недостаточно пьян. Поправляя на плече шелковую бретельку, Эми поинтересовалась, что же способно вызвать у него достаточное опьянение.
* * *
София поднялась на крыльцо на цыпочках. Несмотря на поздний час, дверь Рен оставалась приоткрытой. София толкнула ее пальцем. На ковре не было на сей раз ни открытого альбома, ни чаши с сухариками. Мисс Шеридан ждала ее, сидя в кресле. София вошла.
– Тебе нравится этот молодой человек?
– Какой?
– Брось дурить! Тот, что прислал кувшинку, тот, с которым ты провела вечер.
– Выпили по рюмочке, только и всего. А что?
– А то, что мне он не нравится.
– Уверяю вас, мне тоже. Он отвратительный!
– Вот и я говорю: он тебе нравится.
– Ничего подобного! Он вульгарный, заносчивый, самоуверенный.
– Боже, она уже влюблена! – воскликнула Рен, воздевая руки к потолку.
– Да ни в одном глазу! Просто неуклюжий тип, которому я хотела помочь.
– Дело еще хуже, чем я думала, – сказала Рен, снова поднимая руки к небу.
– Бросьте вы!
– Не кричи, разбудишь Матильду.
– Между прочим, вы сами не перестаете твердить, что мне нужен кто-то в жизни.
– Дорогая моя, все еврейские мамаши твердят это своим детям, пока те не заведут семью. С того дня, когда дети познакомят матушку со своими избранниками, они поют ту же песню задом наперед.
– Но вы не еврейка, Рен!
– Ну и что?
Рен встала, достала из буфета металлическую банку и положила в серебряную чашу три сухаря. Софии было приказано сжевать без разговоров хотя бы один: Рен слишком намучилась, весь вечер ее дожидаясь!
