- Вы поедете, она останется, - твердо сказал я, едва ворочая непослушным от ярости языком.
Я видел, как главный лениво повел бровью, и один из них, высокий, худощавый, с родинкой под глазом, молниеносно выбросил вперед кулак, целясь мне в челюсть.
И попал в пустоту. Но удивиться этому не успел:
мой ответный удар опрокинул его на землю, где он и затих.
Все на какое-то мгновение остолбенели. Первым пришел в себя горбоносый бугай:
- Мы тэбя сейчас рэзать будэм...
В этом у меня сомнений не было, такие ребята зря не суетятся и слов на ветер не бросают.
- Не советую... - я взвел курок нагана и направил ствол в толстый живот бугая. - Свинец чересчур вреден для пищеварения...
Они как-то одруг отрезвели и сникли. Ребята были битые, сразу поняли, что у меня в руках не детский пугач, а настоящая "пушка", потому пробовать судьбу нa авось не стали.
- Мы с тобой еще встретимся... - выдавил из себя горбоносый, садясь за руль.
- Лады, - ответил я, кипя от злобы и едва сдержиживая палец на спусковом крючке. - Готов а любое время.
А сейчас проваливайте.
Oни затащили пришедшего в себя забияку на заднее сиденье и уехали, увозя с собой и лупоглазую.
- Пойдем... - пряча наган, обернулся я к "мышке", которая тихо всхлипывала позади. - Теое куда?
- Т-туда... - показала она в темноту.
Некоторое время мы шли молча, а затем вдруг она остановилась и пролепетала в отчаянии:
- Heт, туда... туда не пойду.
- Почему?
- Они могут быть там, на квартире, где мы с Инкой живем...
- Ты здесь отдыхаешь?
- Делала... - задумался я. - Вот что... Как тебя зовут?
- Ольга...
- Значит, так, Ольга, как я понял, ночевать тебе негде. Поэтому пойдем ко мне.
- Но... - робко пискнула она.
- Никаких "но", - как можно строже прервал я ее. - У меня в комнате две кровати, есть комплект чистого белья. И не дрожи ты, все позади...
Так она и вошла в мою неприкаянную жизньнечаянно, негаданно, не сказал бы, что тихо и незаметно, но по-будничному просто, будто я и она ждали этого момента долгие годы, ждали наверняка, не разменивая свои чувства на житейские мелочи, а храня их, как скупец свои сокровища.
ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ
Вид Ивана Савельевича не сулил мне ничего хорошего. Настроение у него было хуже некуда, и я прекрасно понимал, по какой причине, по отступать не собирался - не приучен.
- Дачу Лукашова я нашел. Она записана на имя его матери.
- Ото новына... - безразлично буркнул Иван Савельевич, не поднимая головы.
- Мне нужна санкция на обыск, - упрямо гнул я свое.
