Не ради веры, но ради вин, золота, каторжан он шел, не щадя ни храмов, ни вилл, ни грандов, ни горожан.
Испанские части наперехват двинулись с трех сторон, но рыжий дьявол, рыжий пират в жертву принес заслон.
…Сзади — река. Впереди за леском блики испанских лат. Ну что же, велит умереть закон. Иди и умри, солдат.
Последний удар вслепую обрушь, проклятья хрипя врагу! Не правда ли, счастлив ты, что Арудж уже на том берегу?
А он оглянулся в бегущей толпе, от остальных отстал и вдруг запрокинул в злобной тоске бешеный свой оскал…
…Иди, не оглядываясь, вперед, мой гений, мой господин, там ждет тебя твой галерный флот и младший брат Хайраддин.
Урок переправы ты дал врагу, ни слитка не потерял. А это издержки на том берегу, твой боевой матерьял…
Но ты оглянулся, рыжий пират, решил свою участь сам. И испанский наместник, блестящий гранд, не поверил своим глазам:
словно забыв, что живем лишь раз, что мертвецам не встать, Арудж Барбаросса отдал приказ форсировать реку вспять.
Нет, не застыла стеклом вода, не смолк прибоя раскат, но шел генерал умирать туда, где умирал солдат.
Неравный бой, беспощадный бой, безнадежный короткий бой! Исход подтвержден испанской трубой и день померк голубой.
…Погиб. Да главное — не один. И более — ничего. А младший брат его Хайраддин был много умней его.
Он нажил то, что растратил брат, а главное — твердо знал, что должен погибнуть в заслоне солдат, чтобы ушел генерал.
…Когда Христа придет торжество, то, оттеснив Петра, сядет по правую руку Его рыжебородый пират
за то, что не знал на издержки цен, наивен, неповторим! А мы говорим: компромиссы, цель, жертвы, — мы говорим.
А мы говорим, говорим, говорим, черт бы нас всех побрал! Пойдем в огонь и в огне сгорим уйдет один генерал.
Приводим примеры из мудрых книг, из третьих, из сотых рук!.. Небо, навеки запомни миг, когда оглянулся Арудж.
