Рядом со мною стоял мой товарищ Рэндл, прекрасный тенор: позже он оставил морскую службу ради артистической карьеры; на некоторое время сделался весьма знаменитым на американской сцене под именем Рандетти, но скоро спился и скончался в нищете.
Тогда его голос и талант достигли расцвета. Я никогда не слыхал мужского голоса обворожительней. Мы услаждали слух таитян – в этой дикарской стране аборигены непостижимым образом понимают музыку.
В глубине гостиной под собственным портретом (некий талантливый художник изобразил ее тридцать лет тому назад, прекрасную и поэтичную), на позолоченном троне, обитом красной парчой, восседала королева. На руках она держала тяжело больную внучку, Помаре V; девочка уставилась на меня огромными – от жара они стали еще больше – глазами.
Грузное бесформенное тело старухи занимало все сиденье. На ней было бархатное малиновое платье; атласные башмаки кое-как налезли на ее распухшие ступни.
Рядом с троном на подносе лежали панданусовые сигары.
При королеве находился переводчик в черном костюме. Она понимала по-французски не хуже парижанки, но ни разу не соблаговолила произнести ни слова.
Адмирал, губернатор и консул сидели подле нее. В старом, морщинистом, смуглом, широком, суровом лице Помаре сохранились следы былого величия, но безмерная печаль лежала на ее челе. Смерть одного за другим уносит ее детей, пораженных наследственной неизлечимой болезнью; королевство захвачено цивилизацией; все идет вразнос, прекрасная страна превращается в притон…
За открытыми окнами колыхалось море голов в цветочных венках. Все сгрудились под окнами, чтобы послушать музыку: фрейлины – Фаимана, подобно наяде,[71] увенчанная тростником и листьями; в дурмановом венке Техаимана; Териа, Рауреа, Тапу, Эрере, Таиреа… Тиауи и Рараху…
Стену, выходящую в сад, заменяла колоннада из драгоценного дерева; за нею в звездной ночи – таитянские дали…
На скамейке под колоннадой на фоне ночных небес восседали придворные дамы: предводительницы племен и принцессы крови. Их ярко освещали четыре больших золотых торшера в стиле помпадур[72] (как они только туда попали?). При свечах блестели дамские наряды, и впрямь по-настоящему красивые и элегантные. У местных красавиц от природы миниатюрные ножки; в праздничный вечер они обуты в изящные атласные туфельки.
Там блистала великолепная Арииноре в вишневом платье, в венке из пииа, – та, что отвергла французского лейтенанта М., разорившегося на свадебный подарок, и руку гавайского короля Камехамехи.
