Крыс не заставил себя долго просить, уселся, даже лап не вымыв, сам налил себе, сам выпил, ни с кем не чокнувшись. Мы тоже, наконец, выпили и приступили к еде.
Мы очень хорошо посидели, несмотря на язвительного Крыса и на осоловевшего от еды и питья Петуха. Капитан Паук был в ударе и сыпал отборными анекдотами. Жаб квакал громче всех и порывался тоже рассказать анекдот, но то, что рассказывает наш Жаб, не для женских ушей, и мы дружно затыкали ему рот. Даже Ворон расшевелился и ударился в воспоминания об одном из своих многочисленных браков — то ли в Саратове, то ли в Сарапуле, и какие замечательные вывелись у них тогда воронята…
Нам было хорошо и уютно.
Наверное, поэтому Лёня так долго не вспоминала про своего младенца. Тот спал в бывшей бабушкиной комнате, а пока ребенок спит, он не орёт. А пока он не орёт, можно немного расслабиться. Как после оказалось, расслабляться на самом деле было нельзя.
Мы сидели за столом уже часа три, когда Лёня сказала:
— Что-то он долго спит. Его уже кормить пора. И нам пора домой, а то мой с работы уже скоро придет…
— А чаю? — вскричал Домовушка. — Чаю же еще не пили!
— Дома, — отмахнулась Лёня. — Хорошо с вами, да некогда мне.
Она встала с места — и тут же плюхнулась на лавку.
Потому что в дверях кухни появился мальчик лет пяти и сказал:
— Мама, я кушать хочу!
Он был смугленький, голенький, толстенький. Нос у него был курносый, волосы черные, лицом он немножко походил на Лёню. Но мы все равно сразу не догадались, кто это.
Лёня так и спросила — задушенным голосом:
— Кто это?
Мальчик гордо ответил:
— Я — Егор.
И добавил:
— И я хочу кушать. Мама, ты меня покормишь в конце концов?
Лёня позеленела и упала в обморок.
Дальше была немая сцена, как в «Ревизоре».
Мы растерялись.
Мы застыли с разинутыми ртами, пастями, клювами.
Даже Петух.
Кроме Домовушки — его инстинкт всеобщего кормильца спас его от растерянности.
Домовушка деловито подхватил Егора под мышки, усадил на лавку. Подвязал полотенцем вместо салфетки, поставил перед мальчиком кружку молока и стал крошить туда хлеб.
— Я кусать буду, я умею, — сказал мальчик. — Я уже большой. А ты тетя или дядя?
— Домовой я, — сказал Домовушка и сунул мальчику в руку ложку.
Мальчик зачерпнул крошево, сунул в рот, прожевал, проглотил и заметно подрос.
Я сглотнул.
Пес коротко взвыл.
Ворон закрыл клюв и почесал лоб кончиком крыла.
Домовушка между тем хлопотал вокруг Лёни, прыская на нее водой, тормоша и похлопывая по щекам. Лёня несколько раз приходила в себя, но, увидев сына, снова теряла сознание. И было от чего. С каждой проглоченной порцией мальчик рос, причем рос не постепенно, а рывками, увеличиваясь от глотка к глотку.
