Еда, конечно, была так себе. Яблоки, апельсины, мясо, хлеб, печенье, иногда биг-мак, картофель-фри и шоколадный коктейль. Так себе, но, чтоб не помереть с голоду, хватало. В качестве питья обычно давали бутылку минеральной воды, хотя пару раз он находил баночку-другую газировки. Вряд ли его «хозяйкой» была женщина.
Винс повернулся на другой бок и попытался снова заснуть, но у него ничего не получилось. Он чувствовал усталость и хотел спать, но заснуть никак не мог. Что-то ему мешало. И потом, он был голоден. Он сбросил одеяло и надел брюки, носки и туфли. Потом подошел к дубовой двери. «Ну, что у нас сегодня в меню? – подумал он, взбираясь по ступенькам. – Пачка галет и стакан простой водицы?»
Вдруг он остановился. На подносе перед кошачьим лазом стояла банка пива и лежал конверт, на котором черными чернилами было написано: «Винсу». Он протянул руку и взял конверт. Это был один из тех квадратных конвертов, которые делаются из дорогой почтовой бумаги, продаваемой в отделе канцтоваров универмага «Хэрродс».
Винс вскрыл конверт и достал один-единственный листок бумаги, примерно две трети формата А4. Почерк был тот же, что на конверте, изящный, с наклоном. Послание гласило:
Понедельник.
Винс,
Сид мертв. Финита ля комедия.
Ты свободен. Твое освобождение послужит для меня доказательством самому себе, что месть моя не была слепа.
(Да и потом, ведь ты не участвовал в казни, не так ли?)
Благослови тебя Бог.
Под письмом не было никакой подписи, лишь простенький, в несколько штрихов рисунок – изображение скорпиона. Винс еще раз заглянул в конверт: ничего. Тут Винс заметил, что дверь приоткрыта. В самом ли деле он свободен, или это снова ловушка?
Он приоткрыл дверь еще на несколько дюймов. Увидел ступеньки, которые вели вверх, к еще одной чуть приоткрытой двери, откуда сочился свет.
Винс спустился обратно по ступенькам вниз и поднял куртку, которая служила ему подушкой. Затем снова взлетел по ступенькам вверх, к дубовой двери, и распахнул ее. Поднялся по ступенькам дальше. Самая дальняя – верхняя – дверь вела в переднюю и коридор просторного дома. Он увидел изящную старинную мебель и дорогие ковры. Несколько больших живописных полотен на стенах. Яркий солнечный свет струился сквозь витражные стекла по обе стороны и над парадной дверью дома.
Криков чаек здесь слышно не было.
Затем Винс услышал чей-то голос. Он повернулся и увидел человека в строгом костюме, который шел по коридору, держа в одной руке дощечку с зажимом, а другой прижимая к уху мобильный телефон. На окружающее он взирал со снисходительностью, свойственной людям, гордящимся своей принадлежностью к среднему классу и причастностью к высшему, носил пышную прическу с коком и как две капли воды внешне походил на вечно заискивающего парламентария тори Майкла Портильо, а особенно голосом, которым он громко вещал в телефон:
