— Они могут… Я видел… Летают в такую погоду… Они же русские!
Собирался закурить, передумал, прячу пачку сигарет в карман. Еще несколько шагов от стены до стены. И решаюсь!
— Выходите на связь! С советскими товарищами! Передайте: “Нуждаюсь в помощи!”
Не знаю как, но в эту дьявольскую непогоду, когда в двух шагах ничего не видно, он нашел наш отряд. Завис над кишлаком, надрывно ревет мотор, а самого вертолета не видно из-за снежной завесы.
Все было похоже на волшебную сказку. С двадцатиметровой высоты, раскачиваясь на ветру, как маятники старых стенных часов, с неба по трапу спускались две человеческие фигурки. Чем ближе к земле, тем они становились выше ростом. Не дожидаясь последних ступенек, русские прыгают в глубокий снег. Вертолет сделал свое дело. Уплывает вместе с ним и шум мотора. Мы спешим к своим друзьям. За плечами у каждого рюкзак, одеты в белые бараньи полушубки. Представляются, как и положено настоящим солдатам, чеканно по уставу, лихо вскинув руку к шапке-ушанке.
— Лейтенант медицинской службы Петров!
— Сержант Ниточкин!
Я, по старому нашему обычаю, троекратно обнимаю гостей.
…Нам не нужен был переводчик. Лейтенант Петров свободно говорил на фарси. Увидев удивление на моем лице, пояснил:
— Отец — специалист по восточной истории, привил любовь к фарси с детства.
И сразу же о раненом с расспросами, заторопил, зашагал легко и быстро…
Спустились сумерки. Я ждал доктора во дворе, по которому расхаживали, кудахтая, голодные куры. Лейтенант вместе с Ниточкиным долго осматривали мальчика. Вышел один, без полушубка, взволнованный. Охотно взял сигарету из моей пачки, молча закурил. Петров хоть в халате медицинском, а на доктора не похож. Нет у него этакой солидности, докторской важности. У нас в Афганистане на доктора молятся, как на святого. Еще бы! На пятнадцать миллионов жителей Афганистана врачей приходилось до Апрельской революции чуть более тысячи. И лечили они только богатых и знатных людей. Многие бойцы моего отряда врачей и в глаза никогда не видели. Где их найдешь вот в таких кишлаках, как этот?
Мне повезло… Мой дядя по матери был доктором. Ходил он как индюк надутый, в глаза никому не глядел, слово молвил — что жвачку жевал. А этот в движениях быстр, глаза добрые, внимательные, голубые, как небо в ясный день. Белобрысый, губы девичьи, пухлые…
— Ну что, лейтенант, плохи дела у мальчика? — спрашиваю я его.
— Плохи, — говорит он тихо. — Две пули в брюшине. Надо срочно оперировать!
