В полиэтиленовый пакет я сложила полотенце, крем от загара, купальник. Купальник, кстати, у меня был еще тот — старенький, выцветший, немодный. Почему-то в нашей семье спорт считался уделом людей недалеких, поэтому все, имеющее хоть какое-то к нему отношение, покупалось крайне неохотно. Бутылка воды. Яблоко. Книга. Мне было так весело и тревожно, что все внутренности, казалось, вибрировали.
Бабушка наконец заметила неладное:
— Глаша, ты куда?
— На Медвежьи озера, — честно ответила я, — все мои одноклассники уехали загорать и купаться. Если потороплюсь, успею их на автовокзале догнать.
Она удивленно округлила глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Никогда, никогда, никогда я ей не перечила! Если и урывала кусочек неоговоренного удовольствия, то тайком, прикрываясь какой-нибудь невинной ложью.
— А юбка? — Даже ее голос изменился, по-старушечьи задребезжал. — Неужели ты так быстро закончила? Нахалтурила, что ли?
— А юбку я дошивать вообще не буду. Надоело! Шитье — это не мое. Пусть забирает, как есть.
— Аглая…
Но было поздно — я застегивала босоножки. Сбегая по лестнице вниз, я слышала несущиеся вслед угрозы. Бабушкин пошатнувшийся было голос снова набрал привычную полноту оттенков и красок. В тот день я чувствовала себя как ветреница, впервые хлебнувшая шампанского и задыхающаяся синтетической радостью и пусть ложным, но таким дурманящим ощущением собственного могущества. Мобильные телефоны тогда еще не были особенно в ходу, так что на нервы мне никто не действовал. В здании Щелковского автовокзала я увидела толпу своих одноклассников.
Подошла к Донецкому.
— А вот и я.
Тот удивился:
— Аглая? Но мне показалось…
— А я передумала. Ты прав — у меня была не жизнь, а тюрьма. Теперь все будет по-другому.
Он выглядел таким растерянным, что это умиляло.
— Я совсем не то имел в виду, просто хотел, чтобы ты с нами поехала. У меня с собой гитара, хотел, чтобы ты услышала, как я пою…
— Да не важно, что ты имел в виду. Все равно спасибо. А как ты поешь, послушаю с удовольствием.
Это был волшебный, нереальный день. Несмотря на то что на мне был старенький, выцветший домашний сарафан, да и вообще — я никогда особенным массовым успехом не пользовалась, я фонтанировала шутками, болтала, хохотала и оттеснила самых популярных девчонок нашего класса на задворки всеобщего внимания. Кое-кто из них смотрел на меня с напряженной неприязнью, а мне так и хотелось хлопнуть завистницу по плечу и, подмигнув, воскликнуть: «Не переживай! Завтра ты снова взойдешь на свой трон местечковой королевны, но сегодня мой день! Первый день моей свободы! Первый день новой жизни!»
