Возле ринга толпились мужчины — не больше десятка — заинтересованные наблюдатели антисанитарного действа. Кто-то кричал: «Дава-аай! Так ее!», кто-то деловито делал ставки.
Марина брезгливо скривила рот:
— Орлов, что это? — В тот момент она была похожа на леди из высшего света, никто бы не заподозрил в ней порноактрису.
— Икряные бои, — не отрывая глаз от происходящего на ринге, объяснил тот, — ноу-хау нашего Виталия Сергеича.
— Так это… — вдруг дошло до меня.
— Черная икра, — улыбнулся Орлов. — Потом можно девушек облизать. И запить шампанским. Но вас вряд ли это заинтересует… А хотите, велю принести вам ложки, подходите к рингу и черпайте на здоровье!
— Бу-э, они же там с голыми задницами, — скривилась я, — но надеюсь, это синтетическая икра?
— Зачем же синтетическая? Самая что ни на есть настоящая, — пожал плечами он, — свежая партия, из Астрахани.
— Это сколько же стоит такой бой? — Я попробовала поделить содержимое ванночки на двухсотграммовые баночки и ужаснулась.
— Ну, Сергеич оптом берет, со скидкой. Но все равно не копейки, конечно. А что особенного, ему же надо показать, что он тоже солидный человек. Да и оригинально.
— Гринписа на него нет! — В Маринке вдруг воспылала классовая ненависть. — Глань, может, пойдем отсюда?
— И то верно, — кивнула я.
— Девчонки, погодите! Ведь я хотел показать вам хозяйские спальни! — кричал нам вслед оставшийся с носом Орлов.
Сидим, курим…
Марина кутается в длинное пальто, чтобы ее бархатно-перьевой разврат не привлек болезненного внимания московских ночных гуляк.
Я знаю, в чем ее проблема. Для такой красавицы Марина слишком добрая. Ее внешность ни на йоту не соответствует внутреннему содержанию. Кошачьи суженные глаза, нервно вырезанные ноздри, высокие четкие скулы, капризный изгиб пухлых губ и… добродушие дрессированного спаниеля.
— Глашка, почему нам всегда так не везет? — лениво потягивается Марина. В этот момент она похожа на ободранную кошку — томная, позевывающая, терракотовая помада слегка размазалась вокруг пухлых губ, лямка платья уныло упала на плечо, бархатный сапожок гармошкой собрался на щиколотке. — Вроде бы мы красивые, не дуры… Но все лучшее почему-то достается другим.
— Может быть… — Вопросительно взглянув на нее, я достаю из кармана куртки початый косячок: как раз хватит на несколько затяжек.
— Ну давай, — поколебавшись, соглашается Маринка, — надо с этим завязывать. У меня завтра съемка.
Щелкаю зажигалкой, затягиваюсь. Еще совсем не поздно — что-то около полуночи. Жизнь в Москве только начинается, ну а я чувствую себя как выжатый лимон. И почему-то так тошно — хоть на луну вой. Хотя, казалось бы, — ну что особенного случилось?
