Когда в доме все заснули, она прошла на кухню. Там у большого образа горела лампада. Лизавета спала на полу, на ее постели лежал мальчик. Слабый Мерцающий свет синей лампады освещал кухню, Скользил по стенам и отражался на лице ребенка. Марья Степановна нагнулась к нему. Пети всегда спал тревожно. Но сегодня он ей показался особенно худ, бледен и мал. Губы его была крепко сжаты, на лбу лежали морщины, тихие стоны вырывались из груди.
Марья Степановна осторожно погладила его по голове; голова вся была в поту.
«Какой слабенький! — подумала Марья Степановна. — Бедный крошка! Куда же я тебя дену? Сколько горя ты видел, сколько перенес побоев! Куска хлеба не съел, не омочив слезами… И заступиться было некому… И приласкать было некому… Только что отогрелось немного твое маленькое сердечко, и опять покинуть тебя. Неужели много таких несчастных детей на света? Вот и Лебедкин говорит, что в газетах часто пишут о таких случаях…»
Дрожь пробежала по телу Марьи Степановны. Ей совершенно ясно представилась та холодная, темная ночь, когда они нашли Петю в сарае. Вспомнила она, какой он был кроткий, пугливый, сначала даже всего боялся… Да и теперь еще всего пугается, ни разу не улыбнулся и всегда молчит. Жаль его ужасно. Марья Степановна глубоко вздохнула, слезы закапали из ее глаз прямо на лоб ребенка. Он на мгновение открыл глаза и в полудремоте прошептал: «Мама» Может быть, он видел во сне ту, чье имя так сладко произнес; может быть, доброе и ласковое лицо чужой женщины, в полумраке с нежностью склоненное, напомнило ему мать, присутствие которой всегда успокаивает детей.
И Марья Степановна, присев на кровать, из далекого-далекого прошлого вспомнила свою маменьку. «Она была женщина простая, но горячо любила своих Машеньку и Дашеньку… Если бы у Пети была жива мать, она не дала бы его в обиду… Как тигрица, она бросилась бы на защиту сына и вырвала бы его ценою собственной жизни из рук мучителей, и жалела бы его, и ласкала, и любила, и не бросила бы одного маленького, беззащитного… Никто не может так любить, как мать».
Долго смотрела Марья Степановна на спящего мальчика и думала свою невеселую думу. Мальчик повернулся и застонал.
— Петечка, ты испугался чего-нибудь? — шепотом спросила она, погладив его по голове и проведя рукою по худенькой ручке, лежавшей поверх одеяла.
Петя вскинул серьезные глаза. Хотел крикнуть, но, узнав Марью Степановну, успокоился.
— Ты меня прогонишь? Та тетя велела, — спросил он.
