— Промазал, надо же, не тот глаз закрыл, наверное. Повторить, что ли, а?
Марат разлепил губы, открыл рот, но чихнул, потом еще и еще.
— Будь здоров, — машинально сказал Костин.
Марат кивнул:
— Спасибо, из твоих уст это особенно приятно услышать. Но я хотел сказать, что повторять уже нельзя.
— Это почему же?
— Видишь ли, друг, мой, если во время казни приговоренный остается, жив, то его нельзя снова казнить, де-юре казнь уже состоялась. Например, если рвется веревка, то второй раз уже не вешают, так принято во всем мире. Устои, видишь ли, а их менять опасно.
Костин, слушавший Марата открыв рот, наконец, взял себя в руки и сказал:
— Ну, ты даешь, вот слушаю тебя и, прямо, оторопь берет от твоей наглости; да мне насрать на все твои устои, понял.
— Да, — серьезно сказал Марат, — причем это было видно с самого начала. С тобой каши не сваришь. Однако открой форточку, дышать нечем.
— Да пошел ты, козел, еще командовать здесь будет, — крикнул Костин.
— Я не командую, а прошу, — заметил Марат, — знаешь, пословицу — "перед смертью не надышишься" — так вот — осталось мне мало, а дышать здесь совсем нечем.
— Ладно, — буркнул Костин, — сразу видно, что ты не охотник, настоящему охотнику пороховой дым только в радость.
Он открыл форточку, и в комнату потянуло свежим морозным воздухом.
— Я, дорогой товарищ, в армии, в артиллерии служил, дыму наглотался на всю оставшуюся жизнь, — сказал Марат.
— А я погранцом был, — гордо произнес Костин.
— А-а, вот оно что, а я смотрю, физиономия твоя мне чем-то знакома, не тебе ли я в прошлом году в парке Горького морду набил, во время вашей всесоюзной гульбы, а?
— Ты хочешь, чтобы я еще раз тебе прикладом заехал, — спросил Костин.
— Ну что ж, если очень хочется, заедь, — разрешил Марат.
— Ладно, уж, не буду бить, — добродушно сказал убийца.
— Это мне напоминает одно из доказательств доброты Ленина, про то, как он брился опасной бритвой, а к нему дети подошли, он на них посмотрел и ничего не сказал, а ведь мог лезвием полоснуть.
Костин хмыкнул и сказал:
— Честно говоря, ты единственный, кого мне убивать не хочется, чем-то ты мне симпатичен, и байки хорошо травишь, ну просто талант пропадает, можно сказать, но и в живых тебя оставить не могу, сам понимаешь.
Костин ненадолго задумался, а потом сказал:
— Слушай, давай так договоримся, ты мне рассказываешь какую-нибудь историю про любовь, если к тому времени, когда ты закончишь, наступит утро, то я дам тебе шанс на спасение, — уйду. А?
