Я отнесся скептически. Седер и хип–хоп – звучало несколько странно, – рассказывал Кракауэр в одном из интервью, – Потом я все же послушал, и музыка захватила меня. Это было самое замечательное, что я слышал в жизни. Я понял, что хочу сотрудничать с этим артистом, что нашел соратника и единомышленника, душевного друга.
Здесь не просто смешение стилей. Надо именно вжиться в музыку, прочувствовать ее страсть и тогда получается истинный синтез.
Сокал, унаследовавший от родителей имя Джонатан Долгин, известен острым языком. Когда старичок–журналист из известной идишской газеты спросила его что–то о «возрождении идиша», артист вспылил: «Хватит говорить о е… возрождении, потому, что идиш – живой!». И все же интересно, как хип–хопер пришел к идишу? Сокал стал подбирать еврейские мелодии в качестве фона и заставок для речитативной декламации, в чем, по сути, и состоит техника хип–хоп. По–английски такой речитатив называется rap. В хип–хоп каждый приносит странные, малоизвестные мелодии. —
Я стал работать со старыми еврейскими звукозаписями и открыл целый чудесный мир, замечательных старых артистов, как Мики Кац, Аарон Лебедев, Мойше Ойшер. Я никогда и нигде этого не слышал, ни по радио, ни на концертах. Я и я понял, что это – мое. Это как раз оказался материал для такого еврейского парня, как я, делающего рэп–музыку. Оказалось также, что их звуки отлично ложатся в контур хип–хопа. Еще одно замечательное качество, – усмехается Сокал, – В глобализованном мире интеллектуальной собственности никто не предъявит ко мне претензий за нарушение авторских прав.
Кракауэр сделал программу, как бы воображаемую встречу–дуэт двух великих кларнетистов прошлого: клезмера Нафтуле Брадвейна и джазмена Сидни Буше. Здесь в Нью–Йорке нельзя избежать вопроса о связи еврейско–американской и афро–американской музыки. Особенно, если речь идет о хип–хопе, которые многие считают лишь музыкой черных кварталов. —
Я еврейский канадец, – отвечает Сокал с улыбкой… Разумеется, есть миллион вещей, связывающих еврейскую и негритянскую музыку: опыт гетто, притеснений и гонений. Общее в стремлении скрыться от жестокой реальности, забыться в музыке. Есть общее в выражении страданий и в выражении радости… Негритянские спиричуалс, как и хасидская музыка, черпает свое вдохновение в Ветхом Завете, в ТаНаХе… Да, здесь много связей… Но! Для меня хип–хоп – это, прежде всего, современное средство. Сейчас все используют имя «хип–хоп» для того, чтобы быть современными. Хип–хоп, музыка «рэп» давно уже оторвались от афро–американского контекста и означают лишь использование стиля, определенной технологии для художественного самовыражения. Бывает хип–хоп итальянский, индийский, латиноамериканский… Все используют стиль. Я не думаю, что там остался афро–американский контекст. Разумеется, от них пришел хип–хоп. Разумеется, афро–американцы были первыми. Они дали хип–хоп миру, но теперь – это всеобщее достояние. Примерно как рок–музыка. Целые библиотеки написаны о взаимоотношениях черной и еврейской музыки в Америке… Но! Я просто хочу делать свою музыку в стиле хип–хоп. Меня не волнует, еврей, негр или цыган, черный, белый, желтый или голубой, – продолжает Сокал. Мы смешиваем стили, смешиваем традиции абсолютно так же, как это происходит в реальной жизни.
