И наконец, в-третьих, радости поубавилось от необходимости идти в отпуск одному. Мы намеревались уехать из части одновременно; строили совместные планы на путешествие к теплому морю…
Через несколько дней подписанный рапорт благополучно вернулся в строевой отдел бригады. Я получил отпускной билет, воинские перевозочные документы и даже деньги за пару месяцев вперед, именуемые в нашей среде «отпускными».
Да, настроение приподнятое, однако мысли упрямо возвращаются к друзьям и свалившимся на них проблемам. Как скоро вылечится Валера? А излечившись, сумеет ли вернуться в строй? Что станет со Стасиком? Уволят или, попугав, отстанут?..
Билет на самолет лежит в моем кармане со вчерашнего дня. Скоро выходить из дома и мчаться в аэропорт, а я маюсь, не могу сосредоточиться и закончить сборы: то зачем-то бреду на кухню – «любуюсь» пустыми полками холодильника; то закуриваю и подолгу торчу у раскрытого окна. Наконец, укладываю поверх шмоток коробку с подарком для дочери, стягиваю тугую «молнию», закидываю ремень сумки на плечо. И, окинув прощальным взором скудное убранство служебной квартирки, с тяжелым сердцем выхожу за дверь…
Лайнер плавно отрывается от бетонки, убирает шасси и все дальше и дальше отдаляется от земли. Пристраиваю затылок на мягком подголовнике, закрываю глаза. С наслаждением рисую картины долгожданной встречи с родственниками, коих у меня ровно трое. Нет, вообще-то их больше, но близких и по-настоящему любимых трое: мама, отец и пятилетняя дочь…
Супруга, вообще-то, имеется. Бывшая. Разошлись два с половиной года назад. Симпатичная, стройная, длинноногая. Но… Стасик однажды спросил:
– Ты как познакомился со своей женой?
Немного подумав, я ответил:
– Случайно. Морду за это, к сожалению, бить некому.
И этим, пожалуй, все сказано. Дочь она родила замечательную, а сама за нашу недлинную семейную жизнь изменилась до неузнаваемости. Однажды услышал мудрое изречение: «Мужское пристрастие к алкоголю порождается перевоплощением любимой женщины в стерву». Надеюсь, моя Юлька никогда не будет похожей на мать.
Кстати, Стас около года жил с одной телкой в гражданском браке. В память о «счастливом» времени у него и остался кривой шрам на носу. Мы долго с Валерой допытывались о природе его происхождения (не мог же он заполучить по носу осколком!), но Велик отмалчивался, отнекивался и хранил заветную тайну под семью печатями. А однажды, изрядно приняв спиртяшки, раскололся. В общем, грудь у его зазнобы была нулевого размера. Ну, то есть совсем нулевого – как у невинного дистрофика одиннадцати лет. В лифчики она тупо вшивала вату, а намеки и разговоры на данную тему пресекались в зародыше. Телевизионные каналы с грудастыми ведущими или косые взгляды на улице также состояли под категорическим запретом. Любое нарушение каралось скандалом, истерикой и глобальным битьем посуды. И вот как-то ночью опосля крепкой дружеской попойки Стасик приполз домой к подружке поздней ночью, упал в кровать и принялся ласково ее ощупывать… Худосочное сокровище в ответ замурлыкало, а он возьми и ляпни комплимент. Нормальный такой мужской комплимент – что-то вроде: «Как же я тащусь от твоей груди…» И тут же получил будильником по роже. Откуда ему было знать, что сокровище спит на животе? Такие вот нежности. Кровь потом из раскроенного шнобеля останавливали до утра…
