На следующий день судьба дарит нам настоящий праздник – жратву вместо курчавого пулеметчика приносит незабвенный Марк Наумович Литвак.
Мы едва не бросаемся его обнимать.
– Пусть открутят мои фаберже, если кто-то скажет, шо эти люди сыты! – негодует он, завидев наши отощавшие бледные рожи.
Следом за поваром в каталажку вваливаются два сомалийца с автоматами наперевес. Тщательно осмотрев помещение (будто мы усердно рыли подкоп!), оба остаются у раскрытой двери.
Велик первым оказывается возле кока, подхватывает одну из кастрюль и спешит наябедничать:
– Маэстро, нам приносили рисовую кашу, сваренную на просроченном гудроне!
– Знаю-знаю, дорогой Станислав, эту дрянь производит из моего риса их человек – грязный, неопрятный и дурно воспитанный. Вы бы видели, как он готовит! Он просто переводит продукты!
– Лучше бы видели, чем жрали. Он сразу делает говно.
– Точно!
Смеюсь, приобняв повара. Литвак на самом деле возмущен и готов говорить об этом долго.
– …Представляете, им не нравится моя кухня! Шоб нам с ними всю жизнь ходить друг к другу в гости – им ко мне на именины, а мне к ним на похороны! Ой, а шо это у вас так плохо пахнет?! – оглядывается он по сторонам. Заметив в углу бачки, понятливо вздыхает и переводит разговор в приятную область: – Пора уже кушать, граждане! Я ж для вас и хлебушек испек, и блинчики соорудил с настоящей мясной начинкой – загляденье!..
Получив свою порцию, уплетаю блинчики за обе щеки и тихо интересуюсь:
– Где остальные, Марк Наумович?
– Вы можете не опасаться – они не понимают ни одной нашей буквы, – косит повар на вооруженную охрану. – Остальные… Кто где. Знаете, нас опять как-то странно содержат. То есть мы сидим взаперти в боковых помещениях первой палубы, но нас постоянно тасуют, как колоду карт перед сдачей в подкидного дурака. Трех-четырех человек уводят днем на работу из одних камер, а по возвращении сажают в другие. Вот так-то…
– Вас хоть тасуют. А нас упекли сюда и содержат хуже свиней! – обиженно цедит Величко.
– Да… у вас ужасные условия. Шо я могу сделать, Глеб Аркадьевич?.. Спасибо этой тараканьей кучке, за шо разрешили мне готовить для команды приличную пищу!
С удовольствием поглощаю последний блинчик и между прочим расспрашиваю:
– Кстати, о тараканьей кучке. Сколько их приползло на «Тристан»?
– О, я сумел бы ответить на ваш вопрос, если они были на виду и в одном вместе. А так… они маячат из угла в угол, и к тому же все на одно лицо.
– Ну, примерно, Марк Наумович. Двадцать, тридцать, сорок…
