– Героический у вас капитан. А сигнал бедствия подавали?
На этот вопрос ответ я получил не сразу. С противоположной стороны помпы долго доносилось позвякивание инструментов о металл. Потом Рябов неуверенно сказал:
– Вроде подавали. Точно сказать не могу – меня в радиорубке не было.
– Кстати, о радиорубке. Мне раньше на танкерах ходить не доводилось, а на сухогрузах в штате радиста не было – его обязанности исполнял капитан.
– У нас по-другому, – потухшим голосом доложил моторист. – У нас всегда радист в рейсы ходил. Глеб Аркадьевич, подайте короткий гнездовой ключик…
Протягиваю ключ с короткой ручкой и невзначай интересуюсь:
– А Плотника ты хорошо знал?
Вопрос словно бьет Рябова наотмашь: он вздрагивает, судорожно глотает вставший в горле ком.
– Чего ж мне его не знать? Знал, конечно…
– Он был радистом?
– Радистом. От кого про него услышали?
– Старпом обмолвился.
– Они все-таки приходили? – почему-то переходит на шепот Юрий.
– Наведывались. Кстати, спасибо за предупреждение.
– Ладно, чего там. А Плотника знал. Артем Андреевич был моим другом.
– Постой-ка, он же намного старше тебя.
– Ну и что? Зато мужик был нормальный! А много ли в нашем экипаже нормальных?..
Тут он абсолютно прав. И возразить-то нечем.
При подготовке к рейсу я слышал от фээсбэшников официальную версию смерти Плотника, выявленную в ходе следствия по делу захвата пиратами российского сухогруза. Версия приблизительно звучала так: «При прохождении судном акватории Красного моря радист Плотник А. А. почувствовал недомогание, вследствие чего был временно освобожден капитаном от выполнения должностных обязанностей. После захвата судна гражданами Республики Сомали Плотник А. А. находился под постоянной охраной в одном из помещений кормовой надстройки. К работам не привлекался, однако, не имея элементарных санитарных условий, а также из-за отсутствия квалифицированной медицинской помощи вскоре почувствовал резкое ухудшение самочувствия. По описанным свидетелями симптомам заболевания представители судебной медицины предположили у радиста одну из форм тропической лихорадки. После настойчивых просьб членов команды Плотник был изолирован в отдельной каюте с улучшенными условиями, где ему оказывалась медицинская помощь. Но через некоторое время экипажу сообщили о смерти радиста. Данными о месте захоронения тела А. А. Плотника экипаж и следствие не располагают».
Спрашиваю Рябова:
– Как же он погиб?
Помявшись, тот вскидывает тревожный взгляд:
