– Хорошо. Вы меня уговорили.
– Скажите, а для здоровых и свободных у вас найдется, что-нибудь… пожевать?
– Конечно, Глеб Аркадьевич! Конечно! – срывается повар за «кулисы».
Присаживаюсь напротив боцмана. Настала пора просветлить некоторые темные пятнышки, но сделать это нужно деликатно – как ни крути, а на палубу мы прорвались благодаря ему.
С удовольствием откидываюсь на спинку стула и со спокойной доброжелательностью в голосе говорю:
– Насколько я понимаю, вас вывели из подсобки для того…
– Не меня одного, – очнувшись от раздумий, перебивает Шмаль.
– Да-да, я знаю. Еще старпома и двух матросов. Скажите, вас четверых было достаточно, чтобы поднять якоря и запустить машину?
Прихлебывая чай, он пожимает плечами:
– Проще простого. И поднять, и запустить. И отойти от берега.
– Пираты хотели выйти в открытое море?
– А я почем знаю?.. Мож, и хотели отойти от греха подальше, когда вы на берегу заварили кашу.
Из камбуза прибегает Литвак и ставит передо мной тарелочку с тремя беляшами, стакан чаю, сахар.
– Спасибо, Марк Наумович.
Бросаю в стакан сахар, неторопливо размешиваю ложечкой. Двигаю тарелку на середину стола.
– Угощайтесь.
Шмаль мотает бугристой лысой головой, трет ладонью воспаленные глаза. Устало вздыхает:
– Спасибо. Сыт по горло вашей подозрительностью.
– Послушайте, Анатолий Васильевич… – кусаю сочный беляш, – это не подозрительность. Это элементарное желание иметь предельно четкую позицию в отношении каждого члена экипажа. Вот и все. Согласитесь: будет честнее и лучше расставить все точки сейчас, а не ждать, когда это сделают за нас следователи. Помогите мне, если согласны.
Он долго сверлит меня взглядом, потом лезет в карман за сигаретами, закуривает. Дымок тянется к открытому иллюминатору, за которым начинается новый день…
– Чего ж ты хочешь услышать?
– Знаете… – глотаю кусок и запиваю чаем, – до недавнего времени я на девяносто процентов был уверен в том, что главными сообщниками пиратов являетесь вы, Скобцев, Ишкильдин и Сульдин.
Второй раз вижу смеющегося боцмана, поэтому замолкаю.
– Той ночью мы приходили разбираться по факту махрового вредительства. И ты на нашем месте поступил бы так же.
Он прав. Размышляя над причинами ночного визита, я и сам находил смягчающие обстоятельства для той четверки и оправдывал практически все их действия, кроме парочки сомнительных деталей.
– Наверное, так и было. Темпераментные, эмоциональные люди частенько теряют над собой контроль: лезут в драку, хватаются за ножи… Но помнится, кто-то из вас в спокойном рассудке пообещал выбросить меня за борт, а в этом просматривается параллель со смертью Плотника. Не так ли?
