Но вот и щепки не видно — пропала бедная щепка!
«Утонула безумная!» — слышится голос в ропоте морских волн.
Нет, безумная не утонула еще — она летит над океаном вместе с стаей лебедей. Все ниже и ниже к воде спускаются птицы… «Безумная» чувствует уже на своем лице холод — это брызги волн долетают до нее… Все ниже и ниже — ноги касаются воды… Ох, страшно!.. Она погружается в океан… Лебеди плывут по волнам, плывут дальше, дальше, а она — тонет…
Она начинает кричать, но голос ее замирает в диком шуме волн.
— Папа! папа! спаси меня…
Этот странный крик разбудил Грекова, который, лежа — на траве и глядя на голубое небо, вздремнул. Приподнявшись на локте, он видит, что это стонет Дуров.
— Дуров! что с вами? — окликает он товарища.
— Спаси! спаси, папа! Я упала в море…
— Да вы бредите, что ли, Дуров?
Нет ответа. Слышится только невнятный стон. Греков встает и тихонько подходит к товарищу. Тот лежит на спине, голова закинута назад. Шевелятся только губы у сонного да грудь высоко подымается… Что за чудо! Греков себе не верит… Ему и прежде казалось, что у этого стройненького, перетянутого в рюмочку, женоподобного Дурова, при всей его тонине и жидковатости, грудь казалась очень высокою, соколиного; но теперь он положительно видел, что под чекменем вздымаются и опускаются женские груди. Форма груди совсем женская, и овал у талии, закругления к бедрам — совсем не мужские. Нет, это не Геркулес, а скорее Омфала, Венера…
Греков нагибается и тихонько дотрагивается до груди спящей и тотчас же отдергивает назад руку в величайшем смущении… «Это женщина…» Необъяснимое, смешанное чувство овладело молодым человеком — и чувство стыда, и чувство нежности, и глубокая радость… «Бедная!..»
— Дуров! а Дуров!
Он трогает спящую за плечо. Та с испугом открывает глаза и сначала никак не может прийти в себя.
— Что это? Что случилось?
— Ничего… Но вы очень стонали во сне, — я испугался за вас и разбудил, — говорил Греков, чувствуя, что он краснеет, и не смея взглянуть в глаза товарищу-девушке.
Покраснела и она; но тотчас же быстро вскочила на ноги и оправилась.
— Мне страшный сон привиделся — я тонула… — И она покраснела еще больше… Проклятая привычка!
— Да, вы очень стонали… Вы уснули слишком навзничь — это вредно… прилив крови…
— Ах, какой сон!.. Сначала мне казалось — я летаю, что я лебедь… Тут и Сатурн какой-то в виде лебедя, и вся земля под ногами, и Наполеон…
— Да это оттого, что мы все об нем говорили.
— А потом страшный океан, лодочка на нем, потом я падаю, тону… Какой тяжелый сон!.. Вероятно, я очень стонал?
