— Да, хороший, — согласился я с ним.
И мы продолжили наши сборы.
Наконец настал день ухода. С утра у входа в пещеру скопилось уже столько желающих отправиться с нами в дорогу, что невозможно было выйти наружу. Мужские, женские и детские голоса плакали:
— Мы с вами хотим!
Но непреклонно отказали мы всем и были обруганы. Лично мне слышать это было неприятно. На лице же Языгу ничего не отразилось, будто не слышал он, как обозвали его коровяком и копытнем. А мне было неприятно. Я бы взял с собой всех, если бы знал, что смогу провести их сквозь затворы тэнгэров. Но большие группы часто задерживали на границе. Об этом я им тоже сказал, но меня в ответ обругали лядвенцом и сусаком. Нет, не хотел я иметь со сбегутами никакого дела.
Большая толпа собралась в стороне поглазеть на то, как мы будем исполнять последние ритуалы перед уходом. Я не был сбегутом, поэтому просто сел на камень и не стал выполнять ритуалы. Но и Языгу ограничился тем, что отбросил прочь от себя щепоть земли и разжег большой огонь. В этот огонь он положил порог от своего прежнего дома, как это, по преданию, сделал сам Сбегу. Огонь горел, люди стояли и не расходились, и мне стало грустно. Этим вечером уходили мы, но никто не устраивал дуй, не пел в нашу честь песни, не произносил здравицы. С грустью я думал о том, что некому провожать меня, некому произнести слов прощания. И на душе моей было тяжело.
Вечером мы заседлали коней, навьючили на них мешки с нашим малым добром и подношениями порченым шаманам и тронулись в путь. Солнце садилось, быстро холодало. Ни одной живой души не было в долине. Даже Шмешу-хэхэхэй не вышел к нам. В глубине некоторых пещер был виден огонь — там грелись у очага, готовили еду. Но никто не вышел к нам. Так мы уходили из потаенной долины сбегутов.
Затворные горы были недалеко. Их острые вершины вырисовывались впереди на темнеющем небе. Но я знал, что еще долго скакать до гор, потому что всякий в земле Магог знает: когда Затворные горы вблизи, путь до них далек, и наоборот, когда кажется, что Затворные горы далеко, до них совсем рукой подать.
Пару раз мы останавливались в лощинах и проверяли, не едет ли кто за нами. Всякое может случиться в степи. После рассказов Нишкни я стал пуглив, всюду мнились мне безголовые духи, скачущие на лошадях, и безголовые лошади, несущие духов. Но никакие духи, ни безголовые, ни с головами, за нами не неслись, и ни одной живой человеческой души не было об эту пору в степи — только мы, приближающиеся горы и звезды в холодной вышине.
