С нашей секретаршей они были сверстницами, поэтому, когда выдавалась минутка, она приходила к той поболтать, а когда наша секретарша брала выходной, девушка подходила к телефону и записывала, по какому делу звонили. Раздавался звонок, она появилась из соседней двери, брала трубку и делала запись. Если нас не было в офисе, мы оставляли дверь открытой. Ворам у нас красть было нечего.
— Ватанабэ-сан сказал, что вышел за лекарством, — сказала она.
Ватанабэ Нобору — это имя моего компаньона. В то время у нас была небольшая переводческая контора.
— Лекарством? — переспросил я, немного удивившись. — Каким лекарством?
— Для его жены. Он сказал, что у нее плохо с желудком и нужно какое-то специальное гомеопатическое лекарство, поэтому уехал в аптеку в районе Готанда. Сказал, что, возможно, задержится и вы можете уходить домой.
— Хм, — сказал я.
— А еще я записала, кто звонил, пока вас не было. — С этими словами она показала на белую бумажку под телефоном.
— Спасибо, — сказал я. — Вы нам очень помогаете.
— Наш стоматолог говорит, что вам нужно купить автоответчик.
— Мне они так не нравятся, — сказал я. — Никакой теплоты в них нет.
— Ну и ладно. Зато я согреваюсь, когда по коридору бегу к телефону.
Когда она исчезла, оставив после себя только улыбку, как Чеширский кот, я взял записку и сделал несколько важных звонков. Дал указания типографии о дате и времени доставки, договорился о переводе с субподрядчиком, условился с лизинговой фирмой о ремонте ксерокса.
После того как я разделался со звонками, у меня больше не осталось никаких дел, поэтому пришлось помыть посуду, наваленную в раковине, и прибраться. Я выбросил окурки из пепельницы в мусорное ведро, передвинул стрелки на остановившихся часах, перелистнул календарь. Карандаши, разбросанные на столе, поставил в стакан, бумаги рассортировал по темам, щипчики для ногтей убрал в ящик. Благодаря этому комната вновь стала напоминать место, где работают обычные люди.
Я сел на край стола, оглядел комнату и сказал вслух:
— Неплохо.
За окном простиралось облачное небо апреля 1974 года. Плотные, без малейшего просвета, тучи накрыли небо серой крышкой. Блеклый свет приближающегося вечера, словно мусор по воде, медленно плыл по небу и беззвучно наполнял подводную равнину из бетона, металла и стекла.
И небо, и улицы, и комната равномерно окрасились в серый влажный тон. Нигде не было видно и просвета.
Я вскипятил воды, приготовил еще одну чашку кофе и выпил, перемешав на сей раз ложкой, как и положено. Щелкнул кнопкой кассетного магнитофона, и из маленькой колонки под потолком полилась пьеса для лютни Баха. И колонку, и магнитофон, и кассету Ватанабэ Нобору принес из дома.
