— Но не вы же застрелили того молодчика.
— Он же об этом не знает.
Мисс Тернер кивнула.
— Ладно. Но почему вы не рассказали ему про Нэнси Грин и Грету Нордструм?
— Потому что сперва я хотел бы побеседовать с ними.
— Вы ему не доверяете?
— Я верю, что он хороший полицейский.
— То есть?
— Биберкопф не может ничего поделать, — сказал я. — Он понимает, от этой публики в Мюнхене ему ничего не добиться. И знает, у нас это выйдет лучше, и ему хочется узнать то, что узнаем мы. Но он полицейский, и, с его точки зрения, мы с вами простые граждане. Поэтому ничего взамен давать нам он не хочет. Ведь все, что мы от него сегодня узнали, так это то, что найденная винтовка, «маузер», возможно, совсем не та, из которой стреляли.
— Не только. Он еще сказал, что в покушении могут быть замешаны двое или даже трое, а не один человек. К тому же он сообщил нам и много чего другого.
Я кивнул.
— Возможно, все это нам пригодится. Но взамен он выудил из меня обещание поделиться с ним тем, что мы узнаем от людей в Мюнхене. Более того, мы должны сообщить ему имя стрелка, если найдем его, раньше, чем скажем об этом нацистам.
— Так вы всерьез собираетесь назвать ему имя?
— Да. Рём вчера сказал, что, как только узнает имя стрелка, его можно считать покойником. А я сказал, что сообщу имя Гитлеру. Хотя сообщить это Гитлеру все равно что сказать Рёму. Так что я уж лучше схитрю и сначала назову имя Биберкопфу. В таком случае есть слабая надежда, что малого будут судить по справедливости.
— Значит, вы с самого начала хотели договориться с Биберкопфом. И обещали назвать ему имя.
— Нет не с самого начала. Только после беседы с Рёмом.
Мисс Тернер улыбнулась.
— Но разве это не бессовестно? Заставить сержанта поверить в то, что это он убедил вас поступить так, как вы на самом деле уже давно сами для себя решили?
— А, по-моему, я поступил дипломатично.
Она слегка склонила голову и сказала:
— Но не надо забывать, наняла-то нас партия. И тут сержант Биберкопф прав, вы их предаете.
— Я выношу собственное суждение, как и положено.
Мисс Тернер снова улыбнулась.
— Да уж, в данном случае вашим суждением, по-моему, можно только восхищаться.
Я покачал головой.
— Здравый смысл. Я сказал Биберкопфу правду. Если полицейские в любой стране мира поймут, что мы подвели кого-то под петлю, они раз и навсегда откажутся нам помогать.
— Но если вы собираетесь сообщить Биберкопфу имя стрелка, почему бы вам тогда не назвать ему и имена женщин?
— Если он доберется до них раньше нас и если хотя бы одна из них может что-то сообщить по нашему делу, он, скорее всего, нам ничего не скажет. А еще он может их спрятать так, что нам до них уже не добраться.
