— Он так и пышет энергией, не находите? — заметила мисс Тернер, когда лифтер открыл внутренние железные двери. — Наш господин Ганфштенгль.
— Угу, — подтвердил я. — Просто класс!
Она улыбнулась.
— Что значит «просто класс»?
— Малый что надо!
Мисс Тернер снова улыбнулась.
— Думаете, он и правда был с ними знаком? С Чарли Чаплином? Теодором Рузвельтом?
— Вполне возможно. Если бы он все придумал, то не получал бы от этого такого удовольствия.
Она склонила голову набок.
— Что ж, верно. Лгуны обычно прикидываются, что собственная ложь их совсем не впечатляет.
— Из вас вышел неплохой пинкертон, — заметил я.
Мисс Тернер слегка передернула плечами и тихонько вздохнула.
— Очень надеюсь.
— У вас все получится.
У нас были смежные комнаты. Мой номер оказался немного меньше, чем люкс в «Карлтоне», во Франкфурте, а тот был чуть меньше речной баржи. В комнате имелись огромная двуспальная кровать с резным изголовьем, ночной столик с новомодным французским телефонным аппаратом, два шкафа красного дерева, два-три комода и громадный буфет. Хотя там явно не хватало бара со стойкой, зато буфет был набит французскими винами, немецким коньяком, шотландским виски, среди которого почему-то затесался американский бурбон. Я вошел в ванную комнату и с удовольствием оглядел мраморные раковины, огромную мраморную ванну и белый мраморный пол. Разделся и принял ванну. Вытерся полотенцем размером с пляжное одеяло, надел все чистое, зарядил «кольт», положил его в карман пиджака и спустился вниз.
Ганфштенгль стоял у стойки бара и громко разговаривал с барменом по-немецки. Где-то через два стула от него сидели два человека в деловых костюмах. Когда я направился к нему по паркетному полу, Ганфштенгль откинул назад свою огромную голову и оглушительно расхохотался, хлопая ладонью по темной деревянной стойке. Бармен тоже рассмеялся, правда, не так рьяно. И глянул на стойку — на то место, по которому Ганфштенгль хлопал ладонью. Наверное, высматривал, нет ли там вмятины.
Ганфштенгль поднял кружку, вмещавшую не меньше галлона пива, и обратился ко мне.
— А, вот и вы, господин Бомон.
— Фил, — поправил его я.
— Фил. А вы, как я уже говорил, зовите меня Пуци.
— Как угодно.
Он рассмеялся.
— Знаете, что это означает? Что-то вроде «Малыш».
— Почти что Крошка.
Он снова рассмеялся.
— Точно! Прямо в яблочко! Итак, что будете пить? — Он поднял кружку. — Пиво? Не такое славное, как в Мюнхене, но вполне сносное.
— Спасибо, сойдет и стакан воды.
