- Минутку, Смитти, - попросил он и посмотрел на Чиуна, который стоят возле письменного стола. - Чиун, позвал он.
Старец медленно повернул голову и обратил свой взор на Римо.
- Пожалуйста, дай мне ручку из того ящика.
Чиун сложил руки на груди.
- Чиун, прошу тебя, кончай валять дурака.
- Сам ищи свою ручку.
- Мне надо записать номер.
- Какой номер? - поинтересовался Чиун.
- Смитти, диктуйте адрес.
- Один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен, - продиктовал Смит.
- Один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен, - повторил Римо.
- Теперь нет никакой необходимости записывать, сказал Чиун. - Ты запомнишь этот адрес на всю жизнь.
- Нет, я его забуду.
- Не забудешь, я тебе обещаю.
- Хорошо, я тебе докажу, - прорычал Римо. - Один-одиннадцать, Уотер стрит, Хобокен, - и я забуду это, как только повешу трубку.
- Римо, - послышался в трубке голос Смита.
- Да, Смитти.
- Что вы там делаете?
- Не обращайте внимания. Как зовут шефа организации?
- Фредди Зентц.
- Чиун, - попросил Римо, запомни имя: Фредди Зентц.
- Ни за что! Сам запоминай. - И Чиун принялся рыться в ящике письменного стола.
- Смитти, я все понял: Фредди Зентц, ПЛОТС, один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен.
- Приступайте немедленно, - приказал Смит. - Пока.
Римо повесил трубку и подошел к письменному столу.
Чиун подвинулся, пропуская его. В ящике Римо обнаружил ручку, специально предоставляемую гостиницей: она была сломана пополам.
- Нехороший ты человек, Чиун, - произнес Римо.
- Когда я завоюю золотую олимпийскую медаль, тогда, может, я стану лучше. Если кое-кто перестанет чинить мне препятствия.
- О-о-о, - простонал Римо. - Лучше вот чем займись: Фредди Зентц, ПЛОТС, один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен. Как тебе, а?
- Поздравляю, - сказал Чиун. - Радость победы вместо горечи поражения.
Римо запел олимпийский гимн, и Чиун вышел из комнаты.
Римо хорошо помнил Хобокен. Это был маленький аккуратный городок площадью не больше квадратной мили. Во время службы в Ньюаркской полиции Римо частенько заглядывал в бар ресторана на Ривер-стрит, где в окружении множества незнакомых людей ел сырых улиток, а скорлупу бросал прямо на пол. Бар был только для мужчин и пользовался большой известностью, ведя свою историю с девятнадцатого века. Но группа каких-то женщин возбудила дело, заявив, что бар для мужчин - это нарушение их гражданских свобод. Владельцы боролись изо всех сил, но проиграли. Женщины ворвались в бар, подобно валькириям. Не прошло и двух дней, как они начали жаловаться на разбросанный по полу мусор: они, видите ли, не могли удержаться на ногах, поскольку то и дело попадали в скорлупки каблуком. Римо перестал туда ходить.
