Мериамон вскарабкалась на задок повозки. Раненые, которых она здесь увидела, лежали молча, одурманенные лекарствами или без сознания. Одному из них, видимо, не суждено было дожить до вечера. Мериамон сделала для них что могла и осторожно прошла вперед. Мулы бодро тянули подпрыгивающую повозку; протянув руку, можно было дотронуться до их мускулистых крупов. Мериамон подумала, не сойти ли: мулы были бы рады избавиться даже от ее малого веса, но она уже достаточно устала, а ехать оказалось удобнее, чем она ожидала.
Когда она уже почти заставила себя сойти, позади раздался топот копыт. Она оглянулась. Царь рассылал вестовых вдоль колонны, пеших и конных. Сам он был впереди, будучи знаменем, за которым следовали все остальные.
Это был не царский посыльный в белом хитоне. Это был перс в брюках, на персидской лошади, чья деликатная красота газели могла бы порадовать глаз художника. Он придержал лошадь, заставив ее пританцовывать возле повозки, где сидела Мериамон, и поклонился, сидя в седле.
— Если ваше высочество соизволит, моя госпожа хотела бы поговорить с ней, — сказал он на прекрасном греческом.
Мериамон удивленно подняла бровь.
— Твоя госпожа?
Евнух вспыхнул, или, может быть, ветер обжег его щеки.
— Моя госпожа Барсина.
Мериамон кивнула, и он подал ей руку. Она легко перескочила с передка повозки на спину лошади. Евнух развернул лошадь и послал ее галопом в конец каравана.
«Лошадь», — подумала Мериамон. Ей нужно будет попросить для себя лошадь или постараться купить ее. Нико придет в бешенство, увидев ее верхом, а ему беситься пока нельзя. Она чуть не рассмеялась, представив себе это, а потом разозлилась на себя, ведь он действительно был болен после ранения и испуган. Некоторые сносят это молча, другие ноют и не стыдясь жалуются. А некоторые, как он, злятся, ненавидят свою слабость и готовы наброситься на каждого, кто ее заметит.
Мериамон приспособилась к бегу лошади. Кобыла бежала плавно, всадник был искусен, как все персы, будто рожденные для верховой езды. Мериамон так не умела. Она занялась верховой ездой довольно поздно, хотя и молодой, и мало ездила верхом, когда служила в храме. Лошади не так уж часто использовались в стране Кемет. На лодке по Нилу, ногами по суше — к этому ее люди были привычны. Но она была из царской семьи, и отец хотел, чтобы она училась ездить верхом, как положено принцу; он знал, или предвидел, как ей это пригодится.
«Интересно, — подумала Мериамон, — что понадобилось от нее Барсине». Может быть, ее хотела видеть Царица-мать, а Барсина была только предлогом. Опасности не было: тень была спокойна, скользя вслед за лошадью, пугая и подгоняя ее.
