Она подняла глаза. Он смотрел вниз, нахмурясь, как будто пытаясь что-то понять. На миг ее тень заколебалась. Смотреть… желать…
Он отвернулся. Миг прошел. Он бережно поддержал ее.
— Царь захочет видеть тебя позже. Ты будешь в лазарете?
— Она будет с женщинами, — сказала Таис, и они оба уставились на нее. — Госпожа Мариамне, я собираюсь пойти поговорить с персидскими женщинами. Им может быть приятно услышать женский голос, даже если он принадлежит врагу.
Мериамон застыла.
— Я не люблю персов, — сказала она.
— А кто любит? — Таис оправила вуаль. — Но они ведь женщины и, наверное, напуганы.
— Я думала, их оставили одних, — сказала Мериамон.
— Так было бы еще хуже. — Таис бросила взгляд на Птолемея. — Нам понадобится охрана, мой друг?
«О, — подумала Мериамон, — это звучит, как «моя любовь». Как будто одни и те же слова».
— Я пошлю с вами человека, — сказал Птолемей. — Сейчас все вроде бы спокойно, но не будем испытывать судьбу.
Никто никогда не догадался бы, что они любят друг друга. Они не прикасались друг к другу, и глаза их встречались редко, но между ними была тончайшая связь.
Сейчас она натянулась, готовая порваться. Птолемей вернулся к своим воинам. Таис пошла вниз по склону холма, походкой танцовщицы, прямая, сознавая свою грацию. Мериамон не сразу поняла, что она ей что-то рассказывает.
— Я познакомилась с ним в Афинах, когда Александр был там в посольстве своего отца, еще до того, как он стал царем. Я тогда была почти ребенком; моя грудь была еще совсем маленькой. Мой покровитель решил, что Птолемей вполне подойдет, хоть он и македонец. Мне он тоже понравился: он всегда был вежлив, никогда не злился и не стремился показать себя. Затем он уехал, а я стала взрослой женщиной и нашла себе покровителей, которые выучили меня всему в обмен на то, что я могла дать. В прошлом году, когда я узнала, что Александр собирается отправиться в Азию, я решила отправиться с ним.
— Не с Птолемеем? — задумчиво спросила Мериамон.
— Конечно, с Птолемеем. Мы снова встретились и заключили договор.
— Твой… опекун сказал что-нибудь на это?
— Мой опекун умер. В Афинах женщинам не разрешают жить самостоятельно, без мужской руки. А с наследником моего опекуна мы не поладили.
— И так ты уехала.
— Я намекнула и надавила, где надо, и мне разрешили уехать. Не думаю, что я скоро вернусь в Афины. Мне нравится такая жизнь, эта безумная охота за персами.
Таис и сама была неукротима. Хотя ее учили, воспитывали и выращивали, как дерево в саду фараона, она создала себя сама. Она не будет носиться верхом по полю битвы, как мужчина, вряд ли это ей подойдет, но она будет смотреть жадными глазами и прислушиваться к звону мечей. Таис будет ждать, когда вернется ее мужчина, чтобы увенчать его победу.
