— Ты не жалеешь, что так поступил?
Батис плюнул ему в лицо.
Александр застыл — плевок стекал по щеке.
Люди Александра схватились за мечи. Он остановил их — глаза широко открыты и неподвижны, цвета воды, которая цвета вообще не имеет. Мериамон содрогнулась, глядя на него: как будто земля покачнулась, как будто сгущался мрак, окутывая его.
— Возьмите его, — сказал Александр негромко. — Он будет Гектором для моего Ахилла. Пусть будет так: сделайте с ним то, что Ахилл сделал с Гектором.
Некоторые из стоявших рядом ахнули. Большинство широко улыбнулись, зловеще блестя белыми зубами.
— Что он собирается сделать? — спросила Мериамон у человека, стоявшего рядом с ней и смотревшего с ужасом. — Что он говорит?
Человек не ответил. Больше спросить было некого: все остальные, кто мог бы ее слышать, приветствовали царя, их крики были похожи на львиный рык, низкий и угрожающий.
Батис начал кричать только тогда, когда к его ногам привязали веревки. Он продолжал кричать, когда веревки привязали к колеснице, хлестнули коней, и они понесли вокруг стен Газы, волоча за колесницей извивающееся, корчащееся тело. Батис продолжал кричать мучительно долго. Даже когда он замолк, звук еще висел в воздухе, как будто его впитала земля и он стал частью ветра.
— Гектор был мертв, — сказал Нико. — Ахилл убил его, прежде чем волочить по земле вслед за колесницей.
Он говорил совершенно спокойно. Без возмущения, без гнева. Но он так говорил, и Мериамон слышала.
У персов она видела вещи и похуже. Они были исключительно жестоки; человеческая жизнь значила для них очень мало, особенно жизнь чужеземца.
— Это должно послужить уроком, — сказал Нико. — Тира было недостаточно. Газа должна положить конец всему этому сопротивлению, обороне. Они должны понять, что Александра не остановить.
Мериамон пошла прочь. Нико последовал за ней. Он чувствовала его, как прикосновение руки к спине, но она игнорировала его. Александр ушел, когда Батис перестал кричать. Возничий еще некоторое время протащил тело, чтобы убедиться, что оно мертвое. Похоже, сомневаться было не в чем. То, что тащилось за колесницей, поднимая облака пыли, больше не походило на человека.
Она не думала о Батисе. Возмущалась — но как-то отстраненно. Удивляться было нечему. Александр был сыном Филиппа, а Филипп был не склонен к жалости. Матерью Александра была Миртала, которой дали имя Олимпия. Дикий баран и змея. Земная глубь и пылающий огонь. Воин и волшебница. Олимпия владела дикой магией, совсем не похожей на величественную силу страны Кемет. Хаос был ее стихией, а кровь — ее таинством.
