— Может, так бы и к лучшему, — ответила она.
Он все порывался встать с постели. Мериамон пришлось ему многое позволить: постель под навесом, за пределами достигаемости вражеского обстрела, гонцы, относящие его приказы механикам и обслуге осадных машин. Она подперла его подушками, но не дождалась за это благодарности. Александр все порывался встать, он рвался в бой. Она уже знала признаки этого.
— Существуют снадобья, — сказала она. — Которые могут заставить человека лежать в постели столько, сколько нужно. Наверное, мне придется применить их. Рана сейчас гноится — она может убить тебя.
— Не убьет, — ответил Александр.
Она чуть его не ударила. Мериамон не боялась повредить этим царю; просто она боялась собственного характера, боялась, что не сможет остановиться. Она стояла над ним, стараясь выглядеть так внушительно, как только может женщина — маленькая женщина в широкой мантии тени.
— Теперь я понимаю, — сказала она, — какую ошибку допустила, позволив тебе думать, что ты, возможно, сын бога. Плоть твоя вполне смертна. Ты еще можешь умереть.
Он посмотрел на нее ясными светлыми глазами, различая и ее, и ее тень, не боясь ни того, ни другого.
— Я знаю, — ответил он. — Я знаю, что я смертен.
— Нет, не знаешь.
Он потрогал повязки на своем плече. Ему было больно: губы сжаты, лицо восковое под румянцем злости.
— Вот напоминание.
— Ты ничего не слушаешь.
— Значит, я должен стать трусом, — вспылил он, — и бежать от стен Газы, поджав хвост?
— Газа ненавидит тебя. Даже камни обратились против тебя.
Александр ударил кулаком по ложу. Боль потрясла его: он задохнулся, но не мог позволить ей убедить себя.
— Какая ерунда!
— Вовсе нет.
Александр вскочил на ноги. Он стоял возле ложа, разъяренный, лицом к лицу с ней.
— Послушай меня, — сказал он. — Перед нами ворота в Египет. Газа — дом привратника. Если мы оставим в нем врага, то окажемся в ловушке. Мы должны взять Газу. Мы не можем допустить, чтобы она восстала против нас.
— Тогда возьми ее, — сказала она, — и дело сделано.
Она вывела его из равновесия.
— Ты же не даешь мне…
— Ты вполне можешь оставаться здесь. Твои военачальники сами в состоянии вести войну.
— Я должен быть там, — возразил он. — Я им нужен.
— Почему?
— Я царь.
— Ты нужен им живой и здоровый, способный управлять ими.
— Царь управляет с передовой.
— Он может также и умереть на передовой.
Александр неожиданно сел. Не только от слабости. Глаза его были почти черны, а настроение еще чернее.
