— Нико не будет возражать, — сказал Арридай. — Ведь ты не будешь, Нико? Ты бы мог сесть с Александром.
Люди заулыбались. Нико, молодец, даже бровью не повел.
— Ты можешь сесть с госпожой, — молвил он, и ему почти удалось скрыть облегчение.
Маленький человек потянул Арридая за руку — начальник его охраны — и сказал тихонько:
— Пойдем, мой господин. Там для тебя готово ложе, прямо посередине, и тебя ждет красивая женщина.
— Я хочу Мериамон, — возразил Арридай.
Мериамон начала вставать. Голос Александра утихомирил всех, даже тех, кто уже начал было смеяться.
— Пошли, брат, Фетталос скоро выйдет. Разве ты не хочешь послушать его?
Лицо Арридая омрачилось.
— Я хочу Мериамон, — повторил он.
— Ты завтра сможешь помогать Мериамон в лазарете, — твердо сказал Александр.
— Обещаешь?
— Обещаю, — ответила Мериамон.
Арридай был недоволен: брови его упрямо нахмурились. Но слуга продолжал тянуть его.
Наконец Арридай неохотно уступил. Мериамон откинулась на ложе. Александр, поглядев на нее и Нико, блеснул глазами. Его улыбка была неожиданной, от нее закружилась голова. Когда Мериамон опомнилась, царь уже удобно расположился на ложе, а слуги притемнили лампы, кроме тех, что освещали пространство у стены. Они образовали полукруг внутри полукруга, шатер света среди клубящихся теней.
Аккорды лиры, которые звучали все время, но не привлекали внимания, теперь заиграли в унисон. В них вплетался голос флейты. Начал, словно удары пульса, бить барабан.
Из темноты, танцуя, выступил стройный юноша в пурпурной одежде, с золотой ветвью в руках. Лицо его было бело, как мрамор, бело, как смерть, а глаза так же глубоки, как тьма среди звезд. Вместо плаща на нем была пятнистая шкура леопарда, волосы свободно струились по его спине, длинные золотистые локоны, как львиная грива.
Он вышел и запел. Голос его не был ни высоким, ни низким, ни мужским, ни женским. Голос юноши, который еще только ломается и обретает свою глубину. Чистота голоса пробежала холодком по позвоночнику Мериамон. Сын Зевса, он, дитя богов, бог, ставший человеком, Дионис, безумный от вина.
— «Я пришел из Лидии, — пел он, — из золотых полей, из Фригии, из выжженных солнцем равнин Персии, из могучих городов Бактрии, холодной Милии и благословенной Аравии. Я завоевал всю Азию, все побережье соленого моря, все прекрасные города, греческие, варварские, все — все принадлежат мне, все славят меня, все знают, что я бог».
Мериамон затаила дыхание, отказываясь видеть то, что видели ее глаза: человек в одежде тирского пурпура, в потертой леопардовой шкуре, его парик — грива льва, его маска… его маска…
