Если начальник перед принятием важного решения желает действительно посоветоваться с подчинёнными, то он не начинает совещание с изложения своего мнения (лунная программа провалена, причина – двигатели, закрыть программу с ракетой вместе). Тогда каждый, кто выступит наперекор, рискует нарваться на неприятности по службе. Можно только удивиться мужеству Мозжорина, осмелившемуся возражать.
Если начальник желает получить объективную информацию, то он примерно в равной доле приглашает представителей противоположных точек зрения. Но на это совещание не были приглашены общий руководитель работ по Н1 В.П. Мишин, главный конструктор ракеты Б.А. Дорофеев, главный конструктор двигателя Н.Д. Кузнецов, главный конструктор систем управления Н.А. Пилюгин. Состав совещания был подобран такой, что Ю.А. Мозжорин только по нему сразу понял, что Н1 решено закрыть.
Опытный государственный деятель, Д.Ф. Устинов не мог не знать позиции Ю.А. Мозжорина, отстаивавшего Н1. Но директор головного НИИ - это волею самого Политбюро главный научно-технический эксперт по всем важнейшим ракетно-космическим вопросам. Не пригласить его нельзя. Но, чтобы не дать Мозжорину времени на подготовку, его вызвали срочно и не сообщая темы совещания. А когда это не принесло желаемого результата, то Устинов просто проигнорировал мнение главного эксперта. Как и информацию о новых надёжных двигателях Кузнецова. Не интересовали его эти двигатели, и он упомянул о них просто для видимости обоснования закрытия Н1. Он проигнорировал и то, что Н1 ценна не только для лунных полётов, но и для решения других задач. (Например, она могла бы выводить большие и просторные орбитальные станции, не в пример тесным «Салютам» и «Миру», или те же челноки.) И всё это притом, что Д.Ф. Устинов был бесспорно умным и технически грамотным руководителем.
Поэтому очевидно, что совещание носило, так сказать, декоративный характер. Политбюро к тому времени уже приняло политическое решение, истоки которого лежат гораздо выше конкретных обстоятельств разработки Н1. Вот почему Политбюро пренебрегло мнением большинства специалистов. Вот почему тот же министрАфанасьев, которому «не хотелось закрывать программу Н1-Л3, видел, чтосопротивляться такому решению просто опасно».
Глушко же на совещание не был приглашён. Не он решал. Он был использован, как человек, прекрасно подходивший на роль могильщика Н1 и страстно желавший этого. Не будь его, нашли бы другого исполнителя. Но надо отметить, что закрывать явно перспективную Н1 было не просто. Слишком велико было возмущение специалистов, и вопрос долго спускали «на тормозах». Если первый приказ Глушко издал в 1974 году, то окончательно весь проект закрыли лишь в 1976 году.
