– Что ты за человек!
Каору искоса пытался прочитать по выражению ее лица, на что она сердится, как будто там был написан ответ.
– Ты мне, наверное, не поверишь, но я хотел сразу вернуться в Нью-Йорк.
– А чем ты занимался, оставив меня в одиночестве?
Наблюдал за участью женщин, преданных в любви… Что еще он мог сказать? Он мог бы вернуться в Нью-Йорк в любое время, если бы захотел, но он этого не сделал. Чтобы удержать Фудзико, ему надо было хотя бы звонить ей и разговаривать по телефону, но что может быть сложнее, чем дозвониться до женского общежития? Или там постоянно занято, или дозвонишься – но Фудзико нет, а передать ей он ничего толком не мог. Каору и писал-то ей всего три раза: отправил письмо, где кратко рассказывал о событиях в семье, и пару открыток со стихами.
Его стеснительность росла и вскоре переросла в безразличие, сопоставимое с хладнокровием Фудзико. В глубине души он даже ненавидел Фудзико, поставившую любовь под строгий самоконтроль. У него была слабая надежда: если он хоть немного симпатичен ей, то она найдет способ связаться с ним, раз ему пришлось внезапно вернуться в Токио. Но от Фудзико не приходило пламенных писем, и короткие объятия на вокзале Пенн-стейшн в Нью-Йорке стали казаться далеким прошлым. Конечно, Каору не забыл ни этих объятий, ни касания щеки Фудзико. Но мягкие, сладкие воспоминания тут же сменялись тревогой, приводившей Каору в отчаяние. Однажды он испытал наивысшее счастье, а теперь был вынужден столкнуться с неприятием и забвением. Страстно желая новой встречи с Фудзико, он боялся, что будет отвергнут.
– Ты ненавидишь меня?
Фудзико молча кивнула. Но ее ненависть была для него приятнее, чем стандартно-вежливое отношение. Раз ненавидит – значит, ждет чего-то. Он понял, что Фудзико тоже неотступно ждала от него вестей. Выяснилось, что самая важная открытка, в которой Каору вверил свою любовь строкам стихов, к несчастью, до Фудзико не дошла. Неужели даже почта была против них? Теперь Каору раскаивался в своем упрямстве. Он спешил заполнить возникшие пробелы.
– Давай погуляем?
Он жаждал ее, но это было невозможно – слишком много времени прошло с тех пор. Стрелки часов вновь замерли на том мгновении, когда Каору поджидал Фудзико на территории университета в Бостоне.
– Нет. Тебе и без меня, наверное, есть куда пойти.
Пассажиры, входившие в вагон, разделили их, и разговор прервался. На следующей станции Фудзико вышла из поезда, а Каору опять пустился вдогонку за ней. Похоже, Фудзико ненавидела его за что-то такое, о чем он и не догадывался.
