Андзю обхватила шею Каору и смотрела на него полным томления взглядом, не давая ему отвернуться.
– Дети смотрят. – Каору попытался отодвинуться от Андзю.
– Знаю. Ты не можешь жить без Фудзико. Но я тоже не могу жить без тебя. Не называй меня больше сестрой. Я не понимаю, кто я. Чем больше я думаю о том, что мне нельзя тебя любить, тем тяжелее мне становится. Я знаю, мои признания все испортят. Но я подумала: мне станет легче, если я откроюсь тебе.
Признание – вроде мгновенной лотереи: выигрыш выдается сразу. Андзю вздохнула, отвернулась от Каору и закрыла лицо руками. Наверняка сейчас ни у кого в мире нет такого потерянного выражения лица, как у нее, подумала она.
– Что я за дура. Ненавижу себя!
Замешательство Каору вмиг охладило ее возбуждение. Теперь Андзю, наверное, придется раскаиваться бесчисленное количество раз. Новых отношений не начать, пока чего-нибудь не разрушишь. Это действительно так, но бывает, старые отношения разрушаются, а ничего нового и не возникает.
– Могу догадаться, каково тебе сейчас, сестра, – сказал Каору в спину Андзю. Сказал грубо, явно намекая, что утешать он ее не собирается. – Я вернусь к тому, к чему должен вернуться. И когда это произойдет, мне хотелось бы, чтобы ты была рядом. В прошлом году на этом месте ты мне пообещала: если, превратившись опять в Каору Ноду, я останусь твоим младшим братом, тебе этого будет достаточно. И я тоже не хочу тебя терять. Не хочу, чтобы ты была несчастной в любви.
Каору не отвергал признания Андзю. Ей ничего не оставалось, как поверить ему. Каору медленно пошел по насыпи, Андзю смотрела ему в спину и думала: куда он должен вернуться? Когда это случится? Наверняка это зависело от Фудзико. Знает ли его избранница, средоточие всех его помыслов, всех движений души, как влияют на Каору каждое оброненное ею слово, каждый ее жест? Задумывалась ли Фудзико хоть раз о том, что ее вздох, ее «да» или «нет» определяют и будущее той женщины, которая любит Каору? Почему тот, кто любит, и тот, кого любят, находятся в таких неравных условиях? Андзю желала Каору свободы, а он с радостью подчинился бы Фудзико. Чем настойчивее его отвергали, тем глубже его засасывало болото.
– Почему? – немного в нос спросила Андзю, обращаясь к спине Каору. – Почему ты так любишь Фудзико?
– Не знаю, – ответил Каору. Но он не мог не знать. В своей затянувшейся зимней спячке Каору лелеял мысли о Фудзико потому, что она находилась в дальних краях, куда его переживания не долетали. Если бы они могли встречаться всегда, когда захочется, вне всяких сомнений, сейчас их любовь вызывала бы только улыбку. Если бы они жадно стремились насытиться друг другом, то и страсть их быстрее бы остыла. Старания Андзю помешать их любви, наоборот, продлевали ей жизнь.
