В декабре семидесятого я тоже перестал спать, не спал больше месяца, не чувствуя при этом никаких неудобств. Странно, что это началось не во время непрерывных допросов, а сразу же после окончания следствия и после того истерического хохота. Бессонница началась как-то незаметно, и я даже не сразу понял, что не сплю по ночам. Дело в том, что, поскольку в камере нет часов и по ночам нет никаких "мероприятий", нет солнца и невозможно устроить подобие солнечных часов на подоконнике, то практически ночью невозможно определить, который час.
Последним временем, которое мы знали более менее точно, было 10 часов вечера. За несколько минут до этого начинали тихо похлопывать кормушки, и наши заботливые мамаши-надзиратели произносили одну и ту же уставную фразу:
– Сдать очки. Подготовиться к отбою.
Для чего надо готовиться к отбою? Чтобы ночью ничто и нигде не давило, чтоб ты спокойно спал и не мелькал по камере. Надзиратели тоже человеки, и причем не югославы. Тоже могут случайно соснуть на посту, хотя и за ними следят корпусные, как они сами следят за нами. Поэтому ночью, когда контроль сравнительно ослаблен, нужно, чтобы зэк спал. Зачем нужно сдавать очки? Опять же забота о здоровье человека. Чтобы случайно не порезал вены стеклами очков.
Когда началась бессонница, я лег как обычно. Через некоторое время куда-то провалился. А когда проснулся, услышал, как трамвай после долгого разгона начал натужно забираться на Литейный мост. Чуткое ухо ловило другие признаки легкого движения на улице. По моим предположениям было около шести утра, вот-вот должны были просигналить подъем. Я окунулся в излюбленный мир зэка – мечты о будущем, воспоминания о прошлом. Когда вынырнул, мне показалось, что прошло довольно много времени, но подъема почему-то не было. Сокамерник похрапывал, и, самое странное, движение на Литейном, вместо того, чтобы оживиться, почти угасло. Дождавшись, когда крышка глазка отошла в сторону, я спросил через дверь надзирателя:
– Начальник, который час? Почему задерживается подъем?
– Час ночи, – ответил он. – Почему не спите?
Час ночи… Значит, когда я проснулся, транспорт не уже ходил, а еще ходил. Значит, не первые, а последние полночные троллейбусы вершили по бульварам кружение. Значит, ночные смены еще даже не встали к станкам. Вот это фокус! Я попытался заснуть – пустой номер. Начал считать – надоело. Вспомнил анекдот про боровшегося с бессонницей, который успел досчитать до полутора миллионов, прежде, чем пришлось встать и идти на работу. Пролежать восемь часов без сна было не легче, чем их отработать. Я с трудом дотянул до утра.
