Женщина огляделась вокруг, скользя взглядом по предметам, находящимся внутри. Она будто прощалась со всем этим на долгое время. Когда она вновь увидит эти места?
Стоящая С Кулаком никуда не собиралась уходить, но в своих мыслях она предпринимала еще один шаг, посвящая его тому, кого так сильно любила.
— Когда я его увижу? — спросила она.
Безмолвие снова воцарилось в хижине.
Трепыхающаяся Птица поднялся на ноги:
— Найди тихое место, — напутствовал он ее, — подальше от нашего лагеря. Сядь там и оставайся столько времени, сколько потребуется. Постарайся вспомнить слова своего старого языка.
Подбородок женщины упирался ей в грудь, когда Трепыхающаяся Птица шел вместе с ней к выходу.
— Отбрось свой страх, и ты сделаешь полезную вещь, — бросил он си вслед.
Женщина уже повернулась к нему спиной и вышла из хижины.
Шаман не знал, услышала ли она последний из его советов. Стоящая С Кулаком не обернулась и сейчас она уже шла прочь от хижины.
IV
Стоящая С Кулаком сделала все так, как ее просили.
С пустым кувшином для воды, висевшим у нее на бедре, она спустилась к реке по главной тропе. Время близилось к полудню, и утренние передвижения, во время которых набирали воду для хозяйственных нужд и для лошадей, занимались стиркой и купанием детей, уже почти прекратились. Она шла медленно, осматриваясь и выискивая такую тропу, по которой редко ходили и которая могла бы привести ее к месту уединения. Ее сердце учащенно забилось, когда она наткнулась на поросший травой участок, который находился в стороне от главной тропы. Женщина пробежала через расщелины и оставила реку в сотнях ярдов позади себя.
Рядом никого не было, но она внимательно прислушалась — вдруг кто-нибудь направляется сюда и она услышит его шаги. Не услышав ничего подозрительного, она спрятала обременявший се кувшин в куст, который со временем мог вырасти в вишневое дерево, а затем скользнула в хорошо укрытую от посторонних глаз старую расщелину, как раз в тот момент, когда на берегу реки послышались голоса.
Она торопливо пробиралась сквозь запутанные заросли, свисающие над тропой, и вздохнула свободно только тогда, когда через несколько ярдов узенькая тропинка превратилась в хорошо протоптанную дорожку. Теперь шаг се был легок, и вскоре голоса на главное тропе замерли вдали.
Утро было прекрасным. Легкий ветерок раскачивал ивы, и их гибкие и тонкие ветви танцевали свой утренний вальс. Небо над головой было необычной, чистой голубизны, и единственными звуками, раздающимися в звенящей тишине начинающегося дня, были шуршание кролика или ящерицы, вспугнутых ее шагами. Этот день, казалось, был создан для наслаждения и радости, но в сердце Стоящей С Кулаком не было этих чувств. Душа ее окаменела от долгих дней, проведенных в тоске, от горечи.
