Пэт разбудил чей-то голос. Голос вторгся в ее сон, а она не хотела прерывать его из-за какой-то зеленокожей женщины, игравшей на незнакомом музыкальном инструменте и мешавшей спать. Открыв глаза, Пэт обнаружила, что ее голова покоится на коленях Дэна, а над ними стоит ухмыляющийся Джимми Лин. Она села.
— Что вы сказали?
— Я спросил у Дэна, чем вы занимались. Немного напоминает «Яшмовую Девушку и Флейту». Разумеется, Дэн утверждает, что ничего не было, но в вопросах женской чести старина Дэн настоящий джентльмен, а?
— К черту! — бросила Пэт. — Вы в состоянии отключать иногда свои тестостероны? Или получаете удовольствие, доставляя неприятности другим?
Лицо Джимми приобрело воинственное выражение.
— Вы о том несчастном случае? Знаете, что я вам скажу? Мне ничуть не жаль, что мы убили этого сукина сына, пусть даже не по настоящему. Рано или поздно я найду способ заставить его дать прямой ответ, и если он попробует увильнуть, не колеблясь убыо его еще раз.
Даннерман, успевший усесться поудобнее, сердито посмотрел на Лина. Пэт было приятно видеть, что он тоже злится, но ее немного огорчило, что злость кузена вызвана вовсе не сальностями китайца.
— Вы идиот, — сказал он, не повышая голоса. — Если вам так уж хочется сделать что-то в этом роде, то вы напрасно афишируете свои намерения.
Лин пожал плечами и отошел. Даннерман осторожно приподнял голову Пэт с коленей.
— У меня есть одна идея, — сказал он, поднимаясь, но не объясняя, в чем дело, и направился к куче вещей, которые принесли Доки.
Сидя у стены, Пэт смотрела Дэну вслед и анализировала ощущение, возникшее, когда он погладил ее по голове. В этом вроде бы небрежном прикосновении было что-то теплое. Возможно, даже сексуальное. И вместе с тем в нем присутствовала осторожность, что в данных обстоятельствах…
В других обстоятельствах, уныло сказала себе Пэт, из этого могло бы получиться нечто приятное, но не сейчас. Она встряхнулась и встала, съедаемая любопытством. Что там делает Даннерман? Взяв у Розалины ручку, он писал на клочке оберточной бумаги, загораживая написанное ладонью. Розалина, сидевшая рядом, скрестив под собой ноги, с интересом наблюдала за ним. Увидев подошедшую Пэт, Даннерман пожаловался:
— На этой чертовой бумаге чернила только расплываются.
— Ничего не поделаешь, такая бумага, — согласилась она. — А что ты пишешь?
Он дописал еще одно слово и прикрыл бумажку рукой.
— Можно сказать, дневник. Мне бы не хотелось, чтобы весь мир знал о кое-каких вещах.
