Дэн не мог отрицать очевидное, по пока не был готов объяснить причину.
— Думаю кое о чем, — ответил он, не особенно греша против истины, а когда Пэтси предложила написать, о чем он думает, покачал головой. — Пока рано.
Все три Пэт смотрели теперь на пего уже не так доброжелательно. Дэн знал, что они почувствовали его отстраненность и приняли ее за враждебность, но ничего не мог с этим поделать. Напряжение почувствовала и как всегда внимательная Розалина.
— Позвольте кое-что предложить… В какую сторону вы смотрели, когда стены стали прозрачными? Может быть, сравнив рисунки, мы сможем сделать что-то вроде карты?
Все сочли предложение разумным. Начав вспоминать, куда кто смотрел, они довольно вежливо втянули в разговор Даннермана, однако дальше этого не пошли. А когда чуть позже Пэт зевнула, она не посмотрела на кузена. Три Пэт свернулись калачиком рядом, и Даннерману пришлось спать без ставшего привычным комфорта.
К тому времени, когда Дэн проснулся, Розалина уже закончила составлять карту. Получилось довольно неплохо. Конечно, карта не была полной. В центре Розалина нарисовала шестиугольную камеру, в которой находились пленники, а стены обозначила цифрами по часовой стрелке, начиная от того места, которое они определили под уборную. Башня Даннермана находилась за стороной № 2. Сторону № 3, оставшуюся пустой, Розалина пометила знаком вопроса. За стороной № 4 находились увиденные ею шкафы; соседняя, № 5, отделяла их от широкого прохода, замеченного Пэтси, а № 6 скрывала стального верблюда Пэт.
Даннерман возвратил Розалине схему.
— Хорошая работа.
Она кивнула и, повернувшись, отошла, чтобы показать карту остальным. Глядя ей вслед, Даннерман нахмурился. Розалина хромала; с каких это пор? И сколько еще пройдет времени, прежде чем проявятся другие признаки болезни? А если им представится возможность бежать, хватит ли у нее сил?
И если не хватит, смогут ли они оставить ее здесь?
Мысли были неприятные, и Дэн с облегчением отбросил их, услышав писк шлема.
Пока очередь дошла до Даннермана, все четыре женщины уже прослушали сообщение и на всех оно произвело сильное впечатление. Пэт, первой снявшая шлем, приказала остальным воздержаться от комментариев; они поворчали, но подчинились.
Наконец Розалина с угрюмым видом передала шлем Даннерману. Когда он надел прибор на голову, перед ним сразу возник полковник.
— Mesdames et messieurs, — начал Дювалье, и снова его голос отступил перед звуковым наложением.
