— Можно, пожалуй, у меня в комнате…
— У тебя нельзя. Самому повернуться негде! — резко сказала жена.
— Ну, хоть в кухне ему уголок отвести: он не требовательный, его судьба не баловала…
— Уж увольте, папа. Мне в кухню тогда и выйти нельзя будет: вечно одевайся, стесняйся… В своей квартире покою не будет!
— Нет, нет! Как хочешь… Я не согласна взять сюда еще твоего идиота братца. Довольно! Я не соглашаюсь! — крикливо проговорила Марья Ивановна.
— Люди животных жалеют… А для человека, для моего родного брата, у нас ни угла, ни куска хлеба, значит, нет? Он, голодный, нищий, будет умирать зимой под забором, а мы станем спокойно смотреть? Так что ли? Спасибо, жена!
Петр Васильевич встал; он весь трясся, говорил задыхающимся голосом, раскрасневшись и ероша волосы.
— Сделай, пожалуйста, одолжение! Зови сюда своего Коленьку и всю твою милую роденьку. Только уж мы с дочерью уедем, — язвительно проговорила жена, поднимаясь и унося самовар.
Петр Васильевич прошел в свою комнату, стиснув руками голову.
— Ах, эта злополучная судьба! Забила ты нас всех! — громко проговорил он там.
— Вот еще что выдумал! — шипела Марья Ивановна, обращаясь в Липе. — Сами бедствуем… А тут корми всех его дармоедов-родственничков.
— Не соглашайтесь, мама, — шепотом отвечала дочь, подошла к зеркалу, зажгла свечу и стала опять рассматривать свое лицо.
— Твоего почтенного дядюшку и в квартире-то совестно держать. Такой оборванец, точно нищий. Вообще, вся родня твоего папеньки… одно несчастье!
— Ш-ш-ш-ш-ш, мама, тише… «У наших ушки на макушке», — Липа подмигнула на Наташу.
— Ну что она, глупая, смыслит? — возразила мать, убирая чайную посуду.
— Мамаша, купите мне завтра к чаю ливерной колбасы, — попросила Липа.
— Хорошо, милая, куплю.
— Да сварили бы вы к обеду борщ со свининкой. Так хочется.
— Хорошо, хорошо… Дорога нынче свинина-то… Я и то приценялась — знаю, что ты любишь. Завтра пораньше на рынок пойду.
— Наталья, ну чего ты глазеешь? Укладывайся спать! — сказала Липа, а сама еще ближе придвинулась к зеркалу и стала мазать кольд-кремом нос.
МАЛЕНЬКИЕ УШИ И ПЫТЛИВЫЕ ГЛАЗА
А маленькие детские уши все слышали, пытливые серьезные глаза видели все, и стриженая голова думала много-много…
В небольшой квартире Петровых все затихло. Из-за перегородки слышался ровный, звучный храп хозяйки, а из комнаты хозяина — шуршанье бумаги да скрип пера.
Наташа ворочалась на диване и никак не могла заснуть. Она все думала об этом «Коле», из-за которого сегодня поссорилась тетка с дядей и которого тетя Маша называла то «полупомешанный братец», то «дядюшка-идиот», то «почтенный родственник». В голове девочки неотступно стояли слова: «Он больной, одинокий, несчастный. Люди животных жалеют, а родной брат умирает зимой под забором…» Наташа как будто видит пред собою этого несчастного… Из-за него сегодня у дяди Пети показались на глазах слезы, когда он просил взять его на кухню. И чего тетенька и Липочка не согласились? Какие безжалостные! Неужели им все равно? Девочке так его жаль, что маленькое сердчишко тревожно стучит и сжимается болью, а призрак этого одинокого, голодного дядюшки не дает ей заснуть целую ночь.
