— Не стоит беспокоиться, — начал было Рыков. — Мы только что из-за стола.
— Не побрезгуйте нашей скромной пищей, — сказал Приам. — У нас хоть и не Олимп, нектаром вас потчевать не можем, но уж от вина не откажитесь.
Гермес сделал Рыкову знак, что возражать не стоит.
Из невидимой двери в стене появилась вереница юношей с подносами. Перед гостями, как по волшебству, возникли чаши со всевозможной снедью. Влажно белели головки сыров, переложенные изумрудными пучками зелени, рыбьи спины отсвечивали металлом, из дымящейся горы мяса таращила пустые глазницы свиная голова.
— Вот тебе и осаждённый город! — вырвалось у Рыкова.
— Что? — не расслышал Приам.
— Знатное угощение говорю!
— Чем богаты, — скромно заметил царь. — Эй, Клит! А ну-ка, виночерпий, подавай сюда сухое красное, урожая тысяча двухсот тридцатого.
— Ну, пошло дело… — усмехнулся Гермес, он хлопнул себя по коленкам и быстро поднялся. — Ладно, ребята, отдыхайте, а я полетел, некогда мне тут с вами. Кстати, надёжа-государь, насчёт жертвоприношения ты уже отдал указания?
— Как договаривались, — сказал Приам, как-то вдруг помрачнев. — Гекатомба, сто тельцов на заклание, за победу троянского оружия.
— Ну вот и ладушки! — воскликнул Гермес, — Приятного всем аппетита!
Как только Гермес исчез за дверью, в зале появился виночерпий Клит, маленький круглый толстяк с красным носом. Он ловко зачерпывал вино в золотые кубки и тут же разбавлял его водой. Время от времени Клит икал, скромно прикрывая рот.
— Кислятина, — прошептал Вася, сделав над собой усилие, чтобы не скривиться.
— Что? — не расслышал Приам.
— Хорошее вино! — громко сказал Вася. — Бодрит!
— Лучшее! — воскликнул Приам. — Лучшее из того, что может дать эта благословенная долина. Правда, Клит?
Виночерпий почтительно кивнул головой и негромко икнул.
— Зовите музыкантов! — распорядился Приам.
В зале появились два древних старца с седыми, лёгкими, как пух бородами. В руках одного из них была кифара. Музыканты устроились неподалёку от пирующих и посмотрели на Приама, ожидая знака.
— Что-нибудь торжественное, — распорядился царь.
Один из старцев принял важный сосредоточенный вид, тронул струны и извлёк из инструмента насыщенный мелодичный аккорд.
Второй пригладил рукой бороду и запел густым басом.
«Так лишь на битву построились оба народа с вождями,
Трои сыны устремляются, с говором, с криком, как птицы:
Крик таков журавлей раздаётся под небом высоким,
Если, избегнув и зимних бурь, и дождей бесконечных,
