Воронков вздохнул и достал сигарету. Капустин насадил на вилку новый кусок, но, не донеся до рта, опустил руку.
— Вот ты говоришь, империя! — сказал он, обращаясь к Воронкову. — Ну и что? Что в этом было плохого?
— Я ничего не говорю, — сказал Воронков, неторопливо закуривая.
— А кто говорил, что весь Советский Союз на голых понтах держался? — прищурил глаза Капустин. — Не отпирайся, я помню.
— Не говорил я такого, — Воронков выпустил тонкую струйку дыма.
— Студент, подтверди! — Капустин повернулся к Коле.
— Я не помню, — покачал головой Коля.
— Ты говорил, что армия у нас небоеспособная была! — наседал Капустин.
— Про армию говорил, — согласился Воронков, прикрывая рукой зевок.
— Ага! — произнес Капустин тоном адвоката, которому удалось уличить оппонента во лжи. — Про армию, значит, все-таки говорил!
— Ну и что? — равнодушно пожал плечами Воронков. — Туфтовая была армия…
— А ты-то, откуда знаешь? — спросил Капустин, с ударением на «ты».
— Я же служил, — ответил Воронков. — Видел.
— Что ты видел?
— Туфта одна, — Воронков выпустил колечко дыма и проводил его взглядом. — Траву красили, асфальт мылом мыли. Из автомата выстрелить всего один раз дали, перед присягой.
— Правильно! — согласился Капустин. — Кто же тебе, такому, автомат доверит? У тебя первая судимость-то, когда была? Лет в четырнадцать?
— Ну, давай, еще про БАМ нам расскажи, — усмехнулся Воронков. — Вон, студент наверное еще не слышал.
— А что БАМ? — сказал Воронков. — Да я строил БАМ. И этим, между прочим, горжусь.
— Еще скажи, что по своей воле, — ехидно вставил Воронков.
— Неважно по чьей воле! — ответил ему Капустин. — Ты по той же самой статье тапочки шил, в тепле и сухости, а я магистраль прокладывал от Байкала аж до самого Амура.
Воронков погасил сигарету.
— Ладно ты, строитель магистралей, доедай свой шашлык, и повалили отсюда!
— А ты не погоняй! — огрызнулся Капустин. — Не запряг еще! — Он хотел еще что-то добавить, но в это время у него на поясе зазвонил телефон. Капустин торопливо вытер рот и вытащил трубку. — Алло! Да, Иван, — он выпрямился и отодвинул тарелку. — Так… понятно… все понял… Кто со мной? Ворона. Не годится? Ясно… А Студент? Это наш молодой. Да, тот самый. Все понял, Иван. Все понял. Не беспокойся, Студент — парень сообразительный, не подкачает. Все сделаем… Давай!
Капустин сложил трубку и положил ее на стол.
— Ну, Студент, — торжественно произнес он, глядя на Николая. — Настал твой звездный час.
Коля заерзал на стуле:
