— Понятно! — Рыков резко поднялся со стула. — Сны, подсознание, хорошие парни, плохие парни. Чушь собачья! Меня же накачали наркотиком. Это галлюцинация! Я сам сплю!
Рыков решительно направился к выходу.
— Подожди! — задержал его Баранов. Он тоже поднялся из-за стола и подошёл к установленному в углу кофейному аппарату. Не спеша, налил дымящийся кофе в пластиковый стаканчик без ручки. Взял его пальцами за верхнюю кромку, приблизился к Рыкову, молча посмотрел на него сквозь толстые очки и вдруг резко сказал:
— Держи!
Рыков, не задумываясь, схватил стаканчик и тут же взвыл, обжегшись о тонкие пластиковые стенки.
— Вот видишь! — сказал Баранов, ставя стаканчик на стол. — Ты чувствуешь боль. Значит, это не галлюцинация. Если ты откроешь ту дверь, к которой тебя подвёл Вайнштейн, ты не увидишь ничего, даже коридора. Это понятно?
Рыков молчал, потирая обожжённые пальцы.
— Садись! — сказал Баранов. — Времени у нас на разглагольствования нету. Кстати, кофе можешь выпить.
Баранов вернулся на своё место.
— Итак, работа простая. У тебя будет подопечный, реально существующий человек. Ты будешь ему время от времени сниться и следить за порядком в его снах.
Баранов вынул из ящика стола ещё одну папку, раскрыл её, достал небольшую фотографию и протянул Рыкову.
— Вот твой первый подопечный.
«Чёрт с ним! — подумал Рыков. — Пусть пока всё идёт как идёт. Если дёрнется — опрокину стол и буду пробиваться к выходу.» Он взял фотографию.
С любительского снимка на Рыкова смотрело ухмыляющееся лицо чернокожего подростка лет пятнадцати.
— Это что, негр? — изумился Рыков.
— Василий Гуляев, — спокойно ответил Баранов. — По паспорту русский. Мама русская. Отец, по неподтверждённым данным, из Нигерии. Исчез, даже не взглянув на ребёнка. Студенческая история… Отчество у пацана Васильевич. Проживает в Москве на Сухаревке, вместе с матерью и младшей сестрой. У сестры отец был белый, однако тоже исчез в неизвестном направлении.
Парень умный, способный, но подвержен всяческим влияниям. Если мы сейчас его упустим, из него очень скоро может получится талантливый правонарушитель, большая головная боль для твоих товарищей с Петровки. Короче, придётся поработать, Рыков. Понятно это?
Рыков разглядывал фотографию с таким видом, словно у него внезапно разболелся зуб.
— А кого-нибудь другого нельзя? — спросил он. — Честно говоря, у меня с подростками не очень… Тем более чёрный.
Рыков вполне серьёзно считал, что всех мальчиков с десяти до шестнадцати лет нужно помещать в специальные интернаты, типа суворовских или кадетских училищ. Водить их строем и изнурять физической подготовкой. Он пришёл к такому выводу за десять лет работы в органах, ежедневно сталкиваясь с такими вот ухмыляющимися физиономиями и уже ничего не могло заставить его переменить это мнение. И по поводу различных рас у Рыкова были особые суждения, из тех, о которых не стоит распространяться в незнакомой компании, но отказываться от которых Рыков тоже не собирался.
